Алатка никогда не удирала, если ее звали на помощь, каким бы противным ни был зовущий.
Боль — это ерунда, если знать, ради чего терпеть.
Алатка никогда не удирала, если ее звали на помощь, каким бы противным ни был зовущий.
Есть одна песенка… Как-то я играл её всю ночь, чтобы унять судьбу. Утром я увидел, что гитара в крови, но судьба продолжала смеяться, я сыграл её смех. Или плач? С этой судьбой никогда ничего не поймёшь, поэтому и приходится решать. За неё, за себя, за других.
Верность из невозможности измены — хоть мужчине, хоть знамени, хоть чести — стоит недорого.
Безотчетная, глупая и несвоевременная ярость вырвалась откуда-то из юности, и унять ее не вышло.
Жизнь полна таких возможностей, что умирать, болеть и проигрывать войны просто неприлично.
За века из благих нитей дурные ткачи соткали жуткую картину. В ней слабым можно все, а сильным нельзя ничего, но мир держат сильные, и они нуждаются в защите во имя тех же слабых.
Идём, – потребовал Райнштайнер, – я помогу тебе собраться. В таком состоянии ты не можешь не забыть что-нибудь нужное, например, голову.
Мироздание — это ещё не мир, а предсказание — не судьба! То, что пытается нами играть, может отправляться хоть в Закат! Мы принадлежим не ему. Мы сами из себя создаём перламутр. Из боли, из раны, из занозы рождается неплохой жемчуг, сударыня, и он принадлежит нам, а не тому, что нас ранило.