Иль в небе нет луны?
Или весна — не та,
Не прежняя весна?
Лишь я один
Как будто бы всё тот же.
Иль в небе нет луны?
Или весна — не та,
Не прежняя весна?
Лишь я один
Как будто бы всё тот же.
... Я отметила про себя одну из возможностей, которое дает небо. У меня появилось право выбора, и я предпочла сохранить в сердце нашу семью целиком.
В моём городе тяжёлым грузом обрушилось небо
На плечи тех, кто утратил желание жить.
Здесь на жалобу вроде: «У меня болит слева» —
Лишь отвечают: «Вам противопоказано кого-то любить».
Весна не приходит. Это известно.
И вряд ли что-то поможет.
Наверное, ей не хватило места.
Быть может, мне тоже.
Я говорю, что со временем память превращается в пыль.
Так устроено. Это то, что не подвластно другим.
Существует одна аксиома:
Разгораешься ещё больше, когда просят: «Остынь».
И не мне говорить, как возле родного дома
Ощущаешь себя
Чужим.
Мне не хватит слов, не хватит речей,
Чтобы рассказать тебе обо всём.
Я от усталости засыпаю на чьём-то чужом плече.
И сквозь сон слышу: «Пойдём».
И мне кажется, что музыка здесь звучит дольше.
Говори со мной.
Говори со мной больше.
О, пусть я умру
Под сенью вишневых цветов!
Покину наш мир
Весенней порой кисараги
При свете полной луны.
Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом.
Я никак не слабачок, но тут такие перестрелки — я молчу.
Я остаюсь. Уже почти весна.
Уже почти летят обратно птицы…
Уже почти не хочется напиться.
Уговорили. Остаюсь. Одна.
Я остаюсь. Не перечеркиваю дни,
Спокойно передариваю ночи.
Идешь? Иди. Уходишь — ну, как хочешь,
По сути все мы одиноки и одни.
Я не больна. Я просто молчалива.
Я много говорю для тех, кто слышит.
И много значу. Но для тех, кто дышит,
А не для тех, кто выдыхает торопливо.
Хочу проверить, высоко ли я смогу взлететь. Хочу узнать, правда ли это. Правда ли, что небо на самом верху открывается.