— Ну, не пил, не пил я! Хых! Хотя повод есть. Во! [достаёт и листает отрывной настенный календарь] День взятия Бастилии... впустую прошел! Восемьдесят лет со дня рождения... Ух, ты! А ей уж восемьдесят?! [принюхивается]
— Василий, а это вы чем руки-то моете? [достаёт из куба разбитую бутылку вина] Паразит!
— Ну, Санька... Это я тебе... Никогда... Ничего, ничего, врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»...
— Хлеб да соль!
— Садись пообедай с нами, дядя Митя.
— Можно.
— [Лёнька за дверью] Здрасти, баба Шур! До свидания, баба Шур!
— Ой, дядя Мить, да спрячь ты её! Вот... в этот... А... Ага! Там не найдёт.
— О! Он уж закусывает! Ну как же! Я говорю: закусываешь уже?!
— О, Саня пришла!
— Ой, Саня пришла! Я тебя еще у магазина заприметила, я ему: Митя, Митя, а он ухом не ведет! И почесал, и почесал!
— Что говоришь? Шо-то я... слышать плохо стал. Ну-ка, скажи что-нибудь.
— А чё сказать-то? Здорово, дядя Мить.
— Не слышу! Надо это... аппарат! К ушнюку идти, аппарат ставить.
— Он у вагона стоял... Бревно! С вагона соскользнуло... кувырк на землю... Одним концом... Ваську по голове. Шибануло вашего отца, Людка!... Все, всё… Всё. Теперь так и останется...
— Что останется?
— Что-что? Косоглазие!
— Так он живой?
— Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой! А вы что подумали?!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил. Слышь, Сергей, — опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага, ну, спи, Серега!
Ай-яй-яй, девушка, девушка! Пить в одиночестве, да ещё креплёное вино — это ведь верный путь к алкоголизму.
— Мам, может, встанешь?
— Правда, Надь, расходилась бы. Тут чего-то подсуетишься, там чего-нибудь поделаешь. Ты перекинь думки-то свои на хозяйство!
Все ее романы отличались поразительным единообразием, и по мере того, как она увядала, приобретали значение больше умозрительное, чем реальное. Ее чувства существовали главным образом как повод для разговоров о них.
— Мистер Хабард слёг, и мы не сможем показать вам те фермы сегодня.
— Надеюсь, ничего серьёзного?
— Боюсь, болезнь хроническая, рецидив раз в месяц, обычно после паба «Роза и корона».
— Я играю в новую игру, которая называется «Каждый раз, когда я в депрессии, я напиваюсь».
— Такая игра уже существует, и называется алкоголизм.
Недоразумение, — улыбнулся я. — Пьющий человек, с экзотической профессией, что с него возьмёшь.
Cлайд с цитатой