Владимир Высоцкий

Это был воскресный день — и я не лазил по карманам:

В воскресенье — отдыхать, — вот мой девиз.

Вдруг — свисток, меня хватают, обзывают хулиганом,

А один узнал — кричит: «Рецидивист!»

— «Брось, товарищ, не ершись, моя фамилия — Сергеев.

Ну, а кто рецидивист — так я ж понятья не имею».

Это был воскресный день, но мусора не отдыхают:

У них тоже — план давай, хоть удавись, -

Ну а если перевыполнят, так их там награждают -

На вес золота там вор-рецидивист.

С уваженьем мне: «Садись! — угощают «Беломором».

— Значит, ты — рецидивист? Распишись под протоколом!»

И никто мне не мог даже слова сказать,

Но потом потихоньку оправились,

Навалились гурьбой, стали руки вязать,

И в конце уже все позабавились.

Кто плевал мне в лицо, а кто водку лил в рот,

А какой-то танцор бил ногами в живот,

Молодая вдова, верность мужу храня,

(Ведь живем однова) пожалела меня.

Не дай господь, чтобы война,

А то мы правнуков оставим в дураках.

Земной перрон.

Не унывай и не кричи.

Для наших воплей он оглох.

Один из нас уехал в рай,

Он встретит бога

— ведь есть, наверно, бог.

Ты передай ему привет,

А позабудешь

— ничего, переживем.

Осталось нам немного лет,

Мы пошустрим и,

как положено, умрем.

Почему всё не так? Вроде — всё как всегда:

То же небо — опять голубое,

Тот же лес, тот же воздух и та же вода...

Только — он не вернулся из боя.

­

На стене висели в рамках бородатые мужчины -

Все в очёчках на цепочках, по-народному — в пенсне, -

Все они открыли что-то, все придумали вакцины,

Так что если я не умер — это всё по их вине.

И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то, -

Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!

Мне приятен Склифосовский, основатель института,

Мне знаком товарищ Боткин — он желтуху изобрёл.

Ни единою буквой не лгу, не лгу.

Он был чистого слога слуга, слуга,

Он писал ей стихи на снегу, на снегу...

К сожалению, тают снега.

Но тогда еще был снегопад, снегопад

И свобода писать на снегу,

И большие снежинки, и град, и град

Он губами хватал на бегу.

Он начал робко — с ноты «до»,

Но не допел ее не до...

Недозвучал его аккорд, аккорд

И никого не вдохновил...

Собака лаяла, а кот

Мышей ловил...

Старики, я Шекспир по призванию,

Мне б Гамлетов писать бы, друзья,

Но от критиков нету признания,

От милиции нету житья.

А на кладбище, по традиции,

Не слыхать никого, не видать,

Нет ни критиков, ни милиции,

Исключительная благодать.

Заболели мы автомашинами:

Дай нам «Волгу», «Москвич», «Жигули»,

Обеспечь запасною резиною,

И гараж вынь хоть из-под земли.

А на кладбище так спокойненько:

Каждый в личном своем гараже,

Все культурненько, все пристойненько,

Все наездились вдоволь уже.