Ещё во мне умерли Ингви, Честер из Линкин Парка,
Это исповедь панка, я — кладбИще музыкантов!
Ещё во мне умерли Ингви, Честер из Линкин Парка,
Это исповедь панка, я — кладбИще музыкантов!
Прошёлся по кладбищу Монпарнас. Все — молодые и старые — строили планы на будущее. Больше не строят.
... Итак, дамы и господа, вот мы с вами уже гуляем по кладбищу, как вы видите. Смотрим на молчаливые надгробья, и на каждом по две даты — родился, умер, а между ними маленькая черточка. Меня лично выводит из себя именно эта черточка. Получается, что все самые яркие события жизни, все богатства мысли и воображения человека, все муки, труд, борьба, озарение и вдохновение человека спрессовывается в итоге в это маленькое, плоское и ничего никому не говорящие тире. Ну, как такое может быть?
И мы ждем свой первый миллион, но ждать мало,
Мало надеяться, верить мало, желание,
Мало писать ежедневные планы.
И скрипач поклонится и прижмет к груди скрипку. Помня наизусть, пальцами — как неповторимо, как пронзительно больно отдается в тонких пальцах дрожь струн.
... Не изменишь плачем
Тот факт, что все мы ничего не значим,
Все постепенно отойдём во тьму,
Что страсть, надежда, слава и богатство
Уйдут гуськом в кладбищенское братство -
В компанию к таланту и уму.
Я иногда хочу вернуться назад,
Но в голове орут голоса:
«Стань надменней, наглей: не добрей — а добей!»
Все эти голоса давно не My Hate, а My Faith...
Но если вера — сотня вечных табу,
Тогда, друзья — до встречи в Аду!
Извозчичий кнут
все нахлестывает раз за разом
лошадь по спине —
звук бессмысленный и ненужный
на последнем пути к погосту...
Ничего не происходит случайно,
Не прольётся даже капелька крови,
И только сценаристы решают,
Кто умрёт, а кто станет героем.