Аль Квотион. Запчасть Импровизации

Другие цитаты по теме

И наши души — коридорами для пришлой боли всех людей. Мы плачем полночью за шторами, мы память людных площадей времен тоски, времен отчаянья, не достучавшейся весны, времен утробного молчания всей изувеченной страны.

Кризис всегда заставляет меня бросаться в музыку, где ничто не может причинить мне боль.

Она пишет дневник бабочки. О грусти иных цветов и улыбке солнца. О быстротечности дня и его огромной важности для живущих до заката. Она пишет дневник бабочки, раскрашивая разноцветной пыльцой сны, которых не видит. Она так трепетно, так живо, так искренне пишет об одном и том же, о своём единственном полёте и ярком ярком свете впереди, в котором она обязательно сгорит, но станет, на миг — самой счастливой. Она рассказывает, как пахнет небо. Она дрожит от восторга и поёт о любви. Она пишет дневник бабочки, а я... я не читаю его. Я курю в окно, давлю в себе приступы тошноты и стараюсь не смотреть ни на эту обшарпанную стену, ни на уродливую иглу, торчащую между больших красивых крыльев.

Боль творения, в сущности, мелочь, пустяк рядом с муками не-созидания.

Ты пастух звезд. Твои слова — продолжение неба, клей для гаснущих светил, острые иглы, способные пригвоздить свет к упругой поверхности пространства. Движение руки, удар плети, выверенный взгляд... и как красиво, как ровно и идеально фигуры встают на свои места. Солнце — светит. Не дышит, не обжигает, не смеется в приступе безумия, не гаснет, мучительно расплескивая огонь, нет.. Светит. Это его функция. Остальное — излишне. Все правильно, пастух... Так и должно быть. Но мне почему-то становится больно дышать в те ночи, когда над моей головой отголосками чего-то дальнего, давнего, забытого, но очень важного, перестают падать звезды...

She's gonna burn you once again,

an ol familiar friend who puts a red hot lamp upon your lips.

she'll hurt you til it ends,

and one day it ends.

А чем жить с душой? Какими сказками, иллюзиями накормить её, чтобы она не выла на этой пронзительной ноте, глядя, как уезжает последний поезд? Какие песни ей петь, какие стихи читать, чтобы согласилась она на сытый корм и тёплый кров и не искала жадно несуществующего неба? Какой болью её измучить, чтобы сделать грубой, чтобы перестала раздеваться под чужими холодными взглядами?

У любой жизни — много граней. Можно писать очерки счастливого человека, удивляя и радуя других непоколебимым оптимизмом и негасимым солнцем в глазах, а ночами, выключая компьютер, нервно курить в окно, пить горький чай и надрывно молчать в подушку, потому что плакать уже нет сил. А можно писать трогательно, больно, на одном дыхании выворачивая душу, обнажая жалющую тоску мира, ничем не прикрытую, острую, как первый снег, как чистый лист, а потом... Идти на улицу и смеяться, подставляя лицо дождю.

По-моему... сердце похоже на струны. Когда боль такая, что дышать трудно, кажется... что нити в груди... в любую минуту лопнут. Когда... ты постоянно играешь и изнываешь струны до предела, они в итоге сдают. И иногда... кажется, что их уже не заменить. Но если найдется тот, кто поможет заменить струны, как я сейчас... твои раны немного заживут... вроде.