— Моя мама сказала, что эта девочка, Полли Грей, никогда не простит обиду. А еще, что она любит танцевать. Потанцуем?
— Я больше не танцую.
— Жаль... [когда Полли уходит] А ведь мы уже танцуем.
— Моя мама сказала, что эта девочка, Полли Грей, никогда не простит обиду. А еще, что она любит танцевать. Потанцуем?
— Я больше не танцую.
— Жаль... [когда Полли уходит] А ведь мы уже танцуем.
— Аристократы не верят в прощение.
— Как и Шелби.
Томас, ты букмекер, вор и бандит, но ты не дурак. Избавься от оружия.
Выкладывай! Господь и тетя Полли тебя слушают.
— Аристократы не верят в прощение.
— Как и Шелби.
— Телега перевернулась.
— Так уберите ее.
— Что?
— Уберите ее, чтобы мы могли проехать.
— Что за акцент?
— Мы американцы, у нас тут дела.
— Придется подождать. Мы ждали вас до 18-го года, чертовы янки. Ее уберут через двадцать минут.
— Причем тут 1918-й год, черт возьми?
— Он говорил о войне.
— Рагнар не хочет убивать вас.
— Как ты может это знать?
— Мой брат ни на кого не держит обиды. Он со странностями.
На честность обижаются, а лицемерие воспринимают всерьез. Свою глупость ценят за легкость мысли, а сказанное великими мыслителями прежде считают личным себе же оскорблением.
— У вас есть карта? Карта дома? Потому что я не смогу найти путь в темноте. Дело в том, что в полночь я покину свое крыло и отправлюсь искать вас. Я поверну ручку вашей спальни без единого шума, никто из служанок не услышит.
— Вы не знаете служанок.
— Услышат и падение булавки?
— Когда в доме мужчина — они слушают, дежурят по очереди.
— Что ж, пускай слушают.
– А вдруг они обидятся, если мы откажемся? – предположила Лика.
– А вдруг мы обидимся, если не откажемся? – проворчал Теодор.
— Вы что-то ищете тут?
— Всего лишь сказочные минуты повседневной жизни.
— О, вот как. Тогда поищите их в другом месте, мы с моей дамой пытаемся танцевать.
— Это вы пытаетесь, а у дамы прекрасно получается. Простите, капитан, дерзкая шутка в ваш адрес. И не последняя, надеюсь.