Когда тебе сорок, мало что имеет значение. Когда тебе сорок, подлинные чувства уходят, потому что в этом скучном возрасте все потрясения словно смягчаются подушкой безопасности.
Сорок [лет] она ощущала почти так же, как пятнадцать. Какой-то бесцветный возраст. Ты словно затерялась посреди жизни.
В тридцать лет она вела сама с собою чистосердечный разговор и чувствовала раздвоенность. В ней словно было две женщины: одна жила рассудком — другая чувством, одна страдала — другая больше не желала страдать.
Почему-то мы стали бояться больших чувств. Стыдиться настоящей большой любви. Вот и начинаем подменять её мелкими интрижками, грошовыми однодневными радостями, а это, по-моему, самое страшное, что может быть, потому что это калечит человека. Он становится циником, хамом, приучается наплевательски относиться абсолютно ко всему, не говоря уже о женщине или о любви.
Если в детстве вы были послушной, тихой и прилежной девочкой, то лет этак к девятнадцати непременно захотите исправить всю несправедливость ситуации и наверстать упущенное.
Женщины как-то ухитряются приспосабливаться к возрасту и оставаться очаровательными, чуть ли не до самой смерти, мужчины же не такие гибкие и не так легко воспринимают перемены.
Чувства! Страсти! Всё равно какие, но когда их нет, то женщина не живёт, а небо коптит!
Ужасная несправедливость: мужчины краснеют до шестидесяти лет, женщины – до шестнадцати.
-... Женщина мало чем отличается от мужчины. Вам либо интересно с ней общаться, либо нет. При чём тут возраст? Он не имеет ровно никакого значения.
— А если не только общаться?...
— Всё равно. Вам либо хочется с ней спать, либо не хочется. Возраст — это объективный параметр, интерес и желание — субъективные категории. Не нужно смешивать их в одну кучу.
Врут мужи, что у баб ум ущербен, мы ничуть не глупее их, только сердце у нас порой намного сильнее ума оказывается… вместе со всеми знаниями.
Красавицы девятнадцати и двадцати девяти лет одинаково уверены в собственной силе, тогда как в десятилетие, разделяющее эти два возраста, требовательность женского естества мешает женщине ощущать себя центром вселенной. Дерзкая уверенность девятнадцатилетних сродни петушиному задору кадет; двадцатидевятилетние в этом смысле скорей напоминают боксеров после выигранного боя.
Но если девчонка девятнадцати лет попросту избалована переизбытком внимания, женщина двадцати девяти черпает свою уверенность из источников, более утончённых. Томимая желанием, она умело выбирает аперитивы; удовлетворённая, смакует, точно деликатес, сознание своей власти. К счастью, ни в том, ни в другом случае она не задумывается о будущих годах, когда её внутреннее чутьё всё чаще станет мутиться тревогой, страшно будет останавливаться и страшно идти вперёд. Но девятнадцать и двадцать девять — это лестничные площадки, где можно спокойно повременить, не ожидая опасности ни снизу, ни сверху.
Cлайд с цитатой