— Хочешь врать мне — пожалуйста. Но я не стану делать вид, что верю тебе.
— Почему? ... Это называется «быть вежливым»
— Хочешь врать мне — пожалуйста. Но я не стану делать вид, что верю тебе.
— Почему? ... Это называется «быть вежливым»
... Его рука скользнула по моей шее и ласково коснулась лица...
— Ты предала меня, — прошептал он.
— Да. Мне очень жаль.
Он рассмеялся.
— Вовсе тебе не жаль...
— Почему с тобой всегда так много проблем?
— Мне нравится думать о себе как о восхитительной девушке с невероятно сложным характером.
— Извините. Официантка! (*щелчок пальцами*) Чувак*.
— Здрасьте, что вам угодно?
— Нам бы...
— *Раздражает?*Грубо и невежливо?* Тебя бы отвлекало, если бы тебе так щёлкали на работе? Ой, у тебя её нет, извини.
— Чувак, она тя запалила.
— Но!* Нет, хипстер, не-а! Не воображай, что мы в одной команде, у нас ничего общего. Я ношу вязаные шапки когда холодно, а ты из Колплэя! Ты сделал тату, чтобы позлить папашу, а мой папаша не знает, что он мой папаша. И плюс — ты думаешь*, что по этому звуку тебя обслужат, а я думаю*, что от этого у меня в трусах пересыхает.
— Другая официантка куда-то делась, русская, а нам бы хренку.
— Пожалуйста.
— Вот так обращаются к официанткам.
Вместо слова «свобода» в следующей сентенции ставлю слово «еда / сытость»: «еда и сытость — когда еда и сытость лишь некоторым, если сытость и еда всем, то сытость и еда исчезает / не имеет места». А как вам такая ложь: свобода бить детей — это когда свобода бить детей для некоторых, а если свобода бить детей каждому, то свобода бить детей исчезает, не имеет места?
— Я ценю искренность выше вежливости, сэр, и вам это известно, — был ответ мисс Вернон.
— Вежливость — приятная особа, царедворец по призванию, — сказал Рэшли, — и потому в будуаре леди ей честь и место.
— А искренность — верный рыцарь, — возразила мисс Вернон, — и потому я приветствую ее вдвойне, мой любезный кузен.
– Я вот думаю, ты безумец или глупец?
– У меня много достоинств. Одно и не выберешь.