— Когда я уже перестану искать ее одобрение? Каждый раз в ее обществе я превращаюсь в ноющего восьмилетнего мальчика.
— Ты и сейчас такой, но ее и близко нет.
— Если выражаться с большим сочувствием, чем у Шелдона... необходимость родительского одобрения вписана в нашу биологию.
— Этот камень воплощает все мои негативные эмоции. Я выброшу тебя далеко-далеко...
— Ой, ой, ой...
— Что случилось?
— Я пытался избавится от злости и попал камнем по ноге.
— Тогда он ещё сильней разозлился и пнул камень другой ногой.
— А что случилось с тобой?
— Я так сильно ржал, что у меня сосуд в носу лопнул. Ерунда.
— Она великолепна.
— Вот именно.
— Наша Пенни — звезда.
— Как она помнит все эти реплики, а в кафешке не может запомнить, что в мой гамбургер не нужно класть помидоры?
— При условии, что миром правит разумный гигантский бобёр, какой продукт питания исключается из употребления?
— А... Может быть, бутерброды из бобров?
— Леонард, соберись, у нас серьезная игра.
— Ну, сейчас придумаю. Бобры едят кору деревьев, а люди употребляют в пищу только один вид коры — корицу, так что мой ответ — корица.
— Неверно. Очевидный ответ — датская ватрушка с сыром.
— Почему?
— В мире, управляемом гигантским бобром, человечество строит много плотин, чтобы угодить своему правителю. Низко лежащий Копенгаген затоплен. Жертвы измеряются тысячами. Убитым горем датчанам уже не до выпечки! (обращаясь к Шелдону) Разве это не очевидно?!
— Я переживаю не из-за денег или формы предприятия, а из-за того, как ты ко мне относишься.
— Ну, мне кажется, что я хорошо к тебе отношусь. Поэтому в контракте я и указал, что твой вклад в изобретение равен моему.
— А, то есть так-то ты не считаешь, что его вклад равен твоему.
— Нет, сейчас я не так говорю, так я говорил утром. Но потом Леонард сказал мне не говорить так.
— И вот так всегда, когда мы работаем вместе!
— Так, секундочку, а что если Шелдону придется относиться к тебе уважительно?
— А что, у Шелдона сзади на шее есть кнопка, о которой мы не знали?
— Нет, но мы сможем добавить в контракт пункт о том, что он не сможет издеваться над Говардом.
— А что будет гарантировать исполнение?
— Все условия контракта гарантирует моя подпись и внутренний кодекс чести.
— И его обсессивно-компульсивное расстройство.
— И это тоже.
— Мы вообще-то переживаем за тебя.
— Не будем драматизировать. Я просто сяду на поезд и уеду навсегда.
— Кто-нибудь, отключите опцию «комментарии Шелдона».
— Отключить нельзя, можно слушать и познавать.
— [заходит в виртуальный салон во время игры в «Red Dead Redemption»]: Я буду виски. Тебе взять что-нибудь?
— Нет. Мне еще вести машину в «GTA».
— Не хочешь меня кое в чем просветить?
— Ну... Она пыталась открыть дверь ключом от машины... Потому что её лицо слишком среднезападное... У неё пол года не было секса... И еще она проглотила муху.
— Вези меня к Леонарду!
— Да едь ты себе на работу, он будет в порядке.
— Эми, он мой лучший друг, и, если ты меня не отвезешь, я поеду все равно!
— Хорошо. Это так мило, что ты заботишься о нем.
— Да, забочусь. И я не смогу себя простить, если что-то случится с ним, а меня не будет рядом, что бы сказать: «Я же говорил!»
— Хорошо, мне тогда придется надеть мои автобусные штаны.
— Что еще за автобусные штаны?
— Это штаны, которые надеваются поверх обычных, когда я намереваюсь присесть на сиденье в автобусе, где уже кто-то сидел.
Cлайд с цитатой