Красота же — вечности символ...
Красота приводит нас в отчаяние, она — вечность, длящаяся мгновенье, а мы хотели бы продлить её навсегда.
Красота же — вечности символ...
Красота приводит нас в отчаяние, она — вечность, длящаяся мгновенье, а мы хотели бы продлить её навсегда.
На закате аромат цветов персика усилился, и Кюн-Юйсан в одеянии дракона начала танцевать танец Парящей. На ее бледном лице глаза казались неподвижными; в ней чувствовались благородство и порода. Ее колени были так прекрасны, что Лю-Цзеки, поэт, заплакал.
А Лао-цзы спросил:
– Кун, что в Кюн-Юйсан можно было бы назвать вечным, что в ней ближе всего к истине?
Но Лю-Цзеки опередил Кун-цзы. Он воскликнул:
– Ее красоту! У нее ноги газели, а под коленом наверняка бьется голубая жилка – так белы ее руки.
В ответ старец улыбнулся, а любимый ученик Кунцзы сказал:
– Ее украшения! Кажется, будто их изготовили демоны: так искусно они убраны резными камнями.
Но старец улыбнулся и посмотрел на Кун-цзы. Тогда тот ответил:
– Не ее красоту и не ее украшения. Но то Невыразимое, что стоит за ней. Тысячекратно переплетенные темные нити таинственной взаимосвязанности бытия иногда проявляются отдельным фрагментом, отдельным узлом в определенном человеке. Он становится мостом и факелом. Но вечен не человек, который освещает тайну, вечна сама тайна. В Кюн-Юйсан вечно искусство.
Красота блистает миг —
И увяла вся.
В нашем мире что, скажи,
Пребывает ввек?
Грани мира суеты
Ныне перейди,
Брось пустые видеть сны
И пьянеть от них!
(Пер. Н. Конрада)
Ароматные цветы
Скоро опадут.
В нашем мире ничему
Вечным не бывать.
Горы мира бытия
Нынче перейди.
Сны пустые не смотри,
Не пьяней от них. (Пер. С. Арутюнова)
В расширенном толковании это стихотворение можно представить следующим образом:
Хотя сейчас цветы находятся в полном цветении,
они скоро осыплются и завянут;
человек тоже вынужден подчиняться
законам бренности бытия.
Как хорошо было бы где-нибудь в уединении
преодолеть всю суету быстротечной жизни...
Внезапно с чувством свободы от всяческих заблуждений
неожиданно тебе откроется подлинная суть вещей.
Если бы я согласилась искать в нем недостатки, я бы проиграла с вероятностью миллион процентов. Это дьявол неземной красоты. Черные-черные пряди волос небрежно лежали на лбу. Такие же черные глаза, словно два обсидиана, скрывали душу царевича. Говорят, что если посмотришь человеку в глаза, то поймешь его, но это был не тот случай. Сейчас я ощутила всю тяжесть его взгляда. Правильные черты лица, никаких шрамов на лице. Ни одного, что показывает то, что он в бой не рвется. Под хитоном были стальные мускулы. Но на его руках были едва заметные, почти затянувшиеся раны. Мармарский царевич был столь красив, что Нанна рядом с ним показалась бы бледной поганкой. Это не была просто красота, это было что-то большее. Мужественность, поза, в которой он стоит и взгляд повелителя…
Видеть высокий нравственный идеал, вырастающий из клоаки несправедливости; расти самому, и глазами, ещё залепленными грязью, ловить первые проблески красоты; видеть, как из слабости, порочности и скотской грубости рождается сила, и правда, и благородство духа.
Вздыхаю, словно шелестит листвой
Печальный ветер, слёзы льются градом,
Когда смотрю на вас печальным взглядом,
Из-за которой в мире я чужой.
Улыбки вашей видя свет благой,
Я не тоскую по иным усладам,
И жизнь уже не кажется мне адом,
Когда любуюсь вашей красотой.
Когда я говорю, что все мои женщины красавицы, люди иногда спорят со мной… Но я вижу этих женщин такими, какие они есть на самом деле — прекрасными. Они совершенны…