Невиновность и бдительность плохая защита от вопиющего зла.
Я понял, что прожженным лжецам нечего бояться истины. Что дьявол – это всего лишь человек, поставивший себе цель, а настоящее зло люди творят сообща.
Невиновность и бдительность плохая защита от вопиющего зла.
Я понял, что прожженным лжецам нечего бояться истины. Что дьявол – это всего лишь человек, поставивший себе цель, а настоящее зло люди творят сообща.
В мире есть три типа людей: овцы, волки и овчарки. Одни предпочитают верить, что зла в нашем мире не существует, и если оно заявится к ним на порог они не смогут себя защитить. Эти люди — овцы. Ещё есть хищники. Они используют насилие, чтобы угнетать слабых — это волки. Третий тип это те, кто от природы наделены даром агрессии и потребностью защищать стадо. Это люди редкой породы, рождённые дать отпор волкам. Это овчарки.
Мы все желаем защиты от тех, кто хочет нам зла, но иногда и от тех, кто делает нам добро.
— Мы последняя защита на пути зла. Зла, о котором остальные люди даже не подозревают.
— Для вас, эти монстры — чудовища, которых нужно уничтожить. Но перед смертью, они превращаются в людей, которыми когда-то были.
Мы блуждаем во тьме, изо всех сил мы боремся со злом, иначе оно одолеет нас. Но если верно, что судьба человека — это его характер, то эта борьба всего лишь зов о помощи. Иногда тяготы этой борьбы вселяют в нас сомнение, разрушая цитадель нашего разума, поселяя чудовища внутри нас. Мы остаёмся в полном одиночестве, всматриваясь в хохочущее лицо безумия.
Я встретил его пятнадцать лет назад; мне сказали, что в нём ничего не осталось — ни разума, ни совести, ни сознания; и даже самого примитивного осознания жизни или смерти, добра или зла, хорошего или плохого. Я встретил этого шестилетнего ребёнка с его пустым, бледным, бесчувственным лицом и чёрными глазами... глазами дьявола. Я провёл восемь лет, пытаясь дотянуться до него, а потом ещё семь, стараясь держать его взаперти, потому что я понял — за глазами этого мальчика скрывалось чистое... зло.
А можно и без касаний,
Друг друга потрогать души.
А можно и без признаний,
Сердцебиение слушать.
А можно на расстоянии,
Быть ближе, чем самый близкий.
А можно парить сознанием,
Где небо... такое низкое...
И быть бесконечно рядом,
Хотя и не видеть даже.
И чувствовать одним взглядом,
Ты здесь, в миллиметре, в «нашем».
И даже не брать за руки,
При этом шептать в один голос.
Не слышать другие звуки,
Губами целуя волосы.
Все можно, и все возможно,
На грани у самой вечности.
Сливаясь с тобой осторожно,
В ладонях у бесконечности...
— Знаете, как говорили гностики? — изображая психопата, поинтересовался он, тыча пистолетом ей в спину.
— Н… н… не знаю.
— Мир — не лик Божий, но дьявольский обман.
— В бою всегда следуй за рослым.
— А почему так?
— Из них получается великолепная цель. А уж этот притянет к себе внимание каждого лучника.
— Признаюсь, я никогда не воспринимал его в таком свете.