— Эй, Кэп, как мы сможем отличить друзей от врагов?
— Те, что стреляют в тебя, — враги.
— Эй, Кэп, как мы сможем отличить друзей от врагов?
— Те, что стреляют в тебя, — враги.
— Оружие и костюмы изъять и под замок. Конечно, под расписку.
— Не дай бог, выгляну в окно и увижу, что кто-то летает в моем костюме.
— Эти ребята вообще-то боги, не парни с окраины.
— Есть только один бог, мэм. И я почти уверен — он иначе одет.
— Сэм, где ты?!
— Сорок первый этаж, северо-западный угол!
— Мы летим, оставайся там!
— Это невозможно!
[выпрыгивает из окна в вертолёт]
— Сорок первый этаж! Сорок первый!
— Если ты заметил, снаружи номера этажей не пишут!
— Раньше в лифтах играла музыка.
— Да уж. Мой дедушка управлял одной из таких штук почти сорок лет. Мой дедуля работал в шикарном здании — хорошие чаевые. Он приходил каждый вечер с однодолларовыми банкнотами в ланч-боксе. Он говорил: «Здрасьте» — и все в ответ с ним здоровались. Время шло, люди стали грубее. Он здоровался, а его посылали подальше. И дед стал крепче сжимать свой ланч-бокс.
— Его не грабили?
— Каждую неделю шпана приставала: «Что в сумке?»
— И что он делал?
— Показывал. Скомканные купюры. А рядом заряженный Magnum. Да, дедуля людей любил. Но он не слишком им доверял.
— Если позовёшь куда-нибудь Кристин из статистики, она тебе точно не откажет.
— Потому и не зову.
Ты меня знаешь. Вражда заставляет меня сжиматься, как... Не могу придумать не сексуальную метафору.
— Кэп?
— Привет Сэм!
— Значит что-то получилось, а что-то пошло не так!
— Когда я вернул камни, то я подумал — может мне жить как Тони, по-человечески?
— И как оно — «по-человечески»?
— Просто замечательно!
— Рад за тебя, честно.
— Спасибо.