Свобода — это то, что мы делаем со своей жизнью в ответ на то, что она делает с нами.
Скучно.
Ведь в городе лучше
С чаем горячим в фарфоровой чашке,
В бетонной коробке, в хлопчатобумажном
Коконе бабочки, глупо раскрашенном
Грезами, слезами, жизнями -
Важно ли?
То есть сколько-то свободы тебе перепадает и в империи – украсть, соврать, съехидничать. Эжопов язык. Кухонные революции: низвергай кого хочешь.
Потом свободно можешь настучать на вчерашних сонизвергателей. Свободно ведь могут и они на тебя.
Жизнь всего лишь робкий короткий шаг на пути к всепоглощающей тьме. И только там однажды живших ожидает НАСТОЯЩАЯ свобода...
Зачем Мне деньги? Чтобы приумножая их количество — помогать людям и показывать, что деньги не всегда зло.
Зачем Мне свобода? Чтобы не дать Моим оппонентам возможности наносить удары по слабым местам.
Зачем Мне Любовь? Чтобы отдавая свои чувства — увидеть, как становится Счастливым другой человек.
Зачем Мне Жизнь? Чтобы стать богаче духовно, обрести свободу мыслей и действий, дарить Любовь и Счастье.
— Кажется, больше ничего нет к чаю. Я бедно живу, видите ли.
— Это грустно, что бедно...
— Да нет! Жить надо бедно. Впрочем, Вам трудно понять… не будем об этом.
— Почему же трудно… мне не трудно понять, я…
— Одеты Вы очень модно — пардон, что воспользовался паузой!
— А надо как?
— А надо — никак. Чтобы не быть иллюстрацией места и времени… это привязывает и лишает свободы.
— Я не понимаю...
— Я предупреждал, что Вам будет трудно понять. Вы молоды — немножко слишком. Это пройдет.
— К счастью...
Скучно.
Ведь в городе лучше
С чаем горячим в фарфоровой чашке,
В бетонной коробке, в хлопчатобумажном
Коконе бабочки, глупо раскрашенном
Грезами, слезами, жизнями -
Важно ли?
Мир простирался перед нами не как чистый лист, полный возможностей, а как лабиринт протоптанных троп, вроде изъеденной термитами древесины. Шагни в сторону из прямой и узкой колеи материализма и карьеры, и сразу оказываешься в другой — в колее для людей, выступивших из основной колеи. А уж эта колея была так проезжена... ( в том числе и нашими собственными родителями). Хочешь мотаться по миру? Быть новым Керуаком? О'кей, скачи прямо в колею «Даешь Европу». Хочешь стать бунтарем? Художником-авангардистом? Иди к букинисту и покупай себе альтернативную стезю, всю в пыли, изъеденную молью, рассыпавшуюся в прах. На каком бы поприще мы себя ни воображали, все оборачивалось каким-нибудь клише под нашими ногами, как рекламный буклет с джипом на первой полосе или расхожая реприза хохмача-юмориста. Все архетипы, казалось нам, к тому времени, когда нам придется получать дипломы, станут сплошной банальщиной, включая и тот, который мы как раз в те дни примеряли, — затертого интеллектуала в черном. Заваленные идеями и стилями прошлого, мы нигде не ощущали открытого пространства.
Ну да, конечно, это классический симптом подросткового нарциссизма — полагать, что конец истории выпадает как раз на время твоего прибытия на эту землю. И почти каждая семнадцатилетняя девчонка, всем озабоченная и читающая Камю, рано или поздно свою колею все-таки находит. Тем не менее какая-то часть этой моей школьной глобоклаустрофобии так меня и не покинула и даже, кажется, становится еще острее по мере того, как ползет время. И мучает меня не отсутствие буквального пространства, а, скорее, глубокая тоска по пространству метафорическому: освобождение, побег, хоть какая-нибудь свобода, не ведущая в тупик...
Очень жаль, конечно, что в некоторых случаях с черными невольниками обращаются плохо. Он считал, что этот вопрос следует пересмотреть, но не видел никаких серьезных этических оснований для той борьбы, которую вели покровители чернокожих. Он осознавал, что положение огромного большинства мужчин и женщин мало чем отличается от положения рабов, несмотря на то, что их будто бы защищает конституция страны.
... Мне нужно лишь то, что приобретается могуществом и чего никак нельзя приобрести без могущества: это уединенное и спокойное сознание силы! Вот самое полное определение свободы, над которым так бьется мир! Свобода!
Cлайд с цитатой