В «Эмме» четыре сотни страниц, но масштаб происходящего столь мал, словно толпа людей втиснулась на открытку.
Когда же, наконец, она удосуживалась появиться, то искала любой предлог, чтобы поскорее удрать.
В «Эмме» четыре сотни страниц, но масштаб происходящего столь мал, словно толпа людей втиснулась на открытку.
Когда же, наконец, она удосуживалась появиться, то искала любой предлог, чтобы поскорее удрать.
Ни метафор, ни образов, ни полета воображения. Не верилось, что передо мной художественная литература.
Все герои Остин вышли из-под ее пера живыми и полнокровными, поскольку она «расставила» их на страницах повествования так же естественно, без снисхождения и оправданий, как в жизни.
Книга вызывала у меня скуку и презрение вовсе не потому, что была плохо написана. Напротив, именно этой реакции и добивалась Остин. Она нарочно провоцировала меня, чтобы выявить, выставить эти чувства мне же напоказ.
Тебя скоро публиковать начнут. Ага. В рубрике «Нарочно не придумаешь». Вот это хотя бы: «Она полюбила его по уши...»
— Отец, умоляю вас, поспешите! Иначе матушка выдаст меня за какого-нибудь болвана, который не читает книг!
Чудовища страшнее воображение Антонии нарисовать не могло.
— Вот список литературы на эту четверть.
— Гектор, ни черта себе!
— Прочитать надо книги, а не список, Рокки.
Был у меня друг один... Начал читать книги... Естественно, все кончилось депрессией.
Просто подумайте об этом: не может быть (просто в природе не может быть!) книги, которая рассказывала о том, как стать миллионером. Ее бы не написали и уж точно не напечатали бы. Ее бы украли на полдороге!
Никому не давайте своих книг, иначе вы их уже не увидите. В моей библиотеке остались лишь те книги, которые я взял почитать у других.