— Отец, умоляю вас, поспешите! Иначе матушка выдаст меня за какого-нибудь болвана, который не читает книг!
Чудовища страшнее воображение Антонии нарисовать не могло.
— Отец, умоляю вас, поспешите! Иначе матушка выдаст меня за какого-нибудь болвана, который не читает книг!
Чудовища страшнее воображение Антонии нарисовать не могло.
— Ты когда-нибудь видел детей Джотто? Они прекрасно воспитаны, умны, деликатны. Но до чего же уродливы! Что девочки, что мальчики. Страшны как смертный грех. Однажды мы у них ужинали, и отец спросил, как человека, создающего столь прекрасные фрески, угораздило наделать столь безобразных детей.
— Прямо так и спросил? И что же Джотто?
— А Джотто и говорит: «Друг мой, все дело в том, что фрески я пишу при дневном свете».
Что у тебя за книги? Так, «Жизнь и удивительные приключения морехода Робинзона Крузо», «Остров сокровищ» и э-эм-м… «Как понять сложные законы физики». Ну что же, отличный выбор для вечернего чтения!
Никому не давайте своих книг, иначе вы их уже не увидите. В моей библиотеке остались лишь те книги, которые я взял почитать у других.
— Всегда думал, что буду заниматься чем-то хуже, чем это.
— Мы копаем отхожие ямы на краю мира. Что может быть хуже?
— У тебя не хватает воображения.
— Вы правда читаете эту книгу?
— Нет. Я положил её здесь, чтобы идиоты, вроде тебя, думали, что я умный.
— Наверное.
Просто подумайте об этом: не может быть (просто в природе не может быть!) книги, которая рассказывала о том, как стать миллионером. Ее бы не написали и уж точно не напечатали бы. Ее бы украли на полдороге!
Был у меня друг один... Начал читать книги... Естественно, все кончилось депрессией.
Когда я был юн, то много читал. Сотни, тысячи книг! И легко мог представить себя в любой роли. Путешественника, пирата, благородного разбойника! Мое воображение подхватывало меня и несло! Я брал крепости, отыскивал клады, влюблялся сам, в меня влюблялись! Когда ты молод — все роли твои. А теперь я стар, и мне остались только две роли — роль дряхлого босса мафии и роль доброго волшебника. И обе эти роли мне тесны!
Навязчивое желание непременно попасть в саги и баллады уже переросло понятие «маленький пунктик», а успешно приблизилось к фигуральному выражению «полновесный абзац»! Остаться в веках «единственным выжившим героем» он не хочет категорически, говорит, читателям нужны море крови и высокопарная смерть в тугом кольце врагов от подлой стрелы в спину, а стрела должна быть с чёрным опереньем, неструганым древком, тупым наконечником и массой микробов…