У леса на опушке жила Зима в избушке
Она снежки солила в берёзовой кадушке,
Она сучила пряжу, она ткала холсты,
Ковала ледяные да над речками мосты...
У леса на опушке жила Зима в избушке
Она снежки солила в берёзовой кадушке,
Она сучила пряжу, она ткала холсты,
Ковала ледяные да над речками мосты...
Ходила на охоту, ковала серебро,
Сажала тонкий месяц в хрустальное ведро.
Деревьям шубы шила, торила санный путь,
А после в лес спешила, чтоб в избушке отдохнуть.
Дивное время — зима. Морозное, жестокое, но — волшебное.
Мороз затуманил широкие окна,
В узор перевиты цвета и волокна.
Дохни в уголок горячо, осторожно,
В отталом стекле увидать тогда можно,
Какой нынче праздник земле уготован,
Как светел наш сад, в серебро весь закован,
Как там, в небесах, и багряно, и ало,
Морозное солнце над крышами встало.
Пар от дыханья...
Шутит задира мороз
Ярким румянцем.
Ночь стояла морозная, но без ветра. Откроешь рот и выдыхаешь заледеневшие слова.
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Морозу удирать бы,
А он впадает в раж:
Играет с вьюгой свадьбу —
Не свадьбу, а шабаш.
Окно скрипит фрамугой —
То ветер перебрал.
Но он напрасно с вьюгой
Победу пировал.
Такой был славный звонкий морозец, даже пощипывало нос, и в груди будто рождественская елка горела: при каждом вздохе то вспыхивали, то гасли холодные огоньки и колкие ветки покрывал незримый снег.
Такой был славный звонкий морозец, даже пощипывало нос, и в груди будто рождественская елка горела: при каждом вздохе то вспыхивали, то гасли холодные огоньки и колкие ветки покрывал незримый снег.
Теперь всё готово,
Учи меня снова
Чувствовать сердцем и помнить о том,
Что я — это море,
Что ты — это море,
Хоть вериться в это сегодня с трудом.
Зима одиноко
Приходит до срока,
Чтобы остаться здесь навсегда.
Невидимый город,
Где плавно и гордо
Вместе сливаются все города.