... Музон — бронежилет, слова — травмат...
Все боятся мертвых, а надо живых.
... Музон — бронежилет, слова — травмат...
Музыка может сказать больше любых слов, а иногда так и бывает. А иногда мне хочется, чтобы все слова были музыкой.
И пусть нет у меня ни ножа, ни клинка
Моя песня, как сталь, остра и звонка.
Сила слов велика, песней можно убить,
Рассказать обо всём и в своём убедить.
Это секунды правды. За ними, слышишь,
в гулком молчании нету ни слова фальши.
Не обещаю тебе ни любви, ни даже
дружбы навеки. И всё же, пока ты дышишь,
всё же, пока ты бродишь по белу свету,
ты не один, и в будущем, как и прежде,
целая жизнь — не в слове, а где-то между,
между тобой и мной — музыкальным эхом.
Тихие мысли, чувства слышней намного
всех обещаний, залов и микрофонов.
Всё же души касаюсь тихонько словом.
Не обещай ничего.
Будь живым.
Собою.
Там где слова бессильны, является во всеоружии своём более красноречивый язык, музыка.
Музыка и язык, настаивал он, нерасторжимы, в сущности они составляют единое целое, язык – это музыка, музыка – это язык, и, будучи разделены, они всегда ссылаются друг на друга, подражают друг другу, заимствуют друг у друга средства выразительности, подменяют друг друга. Что музыка сначала может быть словом, что ее предвосхищают и формируют слова, он доказывал мне на примере Бетховена, который, как показывают современники, сочинял ее с помощью слов. «Что он записывает в книжечку?» — «Он сочиняет музыку». – «Но ведь он пишет слова, а не ноты»