Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот говно.
Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот говно.
У скряги прочные запоры,
У скряги темное окно,
У скряги вечные запоры —
Он жаден даже на говно.
Ища путей из круга бедствий,
Не забывай, что никому
Не обходилось без последствий
Прикосновение к дерьму.
Позорная профанация — чуть что, махать руками и вопить: «ДерьмундЫ!», — или какие там заклинания у вас нынче в моде...
Не плачься, милый, за вином
на мерзость, подлость и предательство;
связав судьбу свою с говном,
терпи его к себе касательство.
Эпохи сменяют эпохи, но всегда найдутся желающие убить Мейерхольда и Домбровского или «отребьем от литературы» назвать Зощенко. «Все познается в сравнении», но «сравнивать Гитлера и Сталина нельзя».
Если у вас нет явных врагов — тогда ваши враги прячутся среди ваших друзей. Если у вас нет друзей — ищите своего врага внутри самого себя.
Принимать совет врагов — ошибка, но выслушивать их нужно, чтобы поступить наоборот. Это и будет истинно правильный образ действия.
Двадцатый век настолько обнажил
конструкции людской несовершенство,
что явно и надолго отложил
надежды на всеобщее блаженство.
Отец сотни раз говорил: пока не добьешься желаемого, сдохнуть права не имеешь! А консул Максим вторил: воин живет для победы. Только с кем воевать, если враг — в тебе самом?