Ему казалось, что слово записанное, упорядочивает мир. Останавливает его текучесть. Не позволяет понятиям размываться.
Из временных указаний все чаще ему приходило на ум слово однажды. Это слово нравилось ему тем, что преодалевало проклятье временем. И утверждало единственность и неповторимость всего произошедшего — однажды. Однажды он понял, что этого указания вполне достаточно.