Евгений Водолазкин

Собственно говоря, все в природе должно быть обычным, только тогда оно узнаваемо и трогает душу.

Помня о том, что впереди вечность, не пренебрегай и временем, ибо добиться чего-то можно лишь во времени.

Люди свободны, но история несвободна. В ней столько, как ты говоришь, помыслов и поступков, что она не может свести их воедино и объемлится только Богом. Я бы даже сказал, что свободны не люди, а человек. Скрещение же человеческих Воль уподоблю блохами в сосуде: их движение очевидно, но разве оно имеет общую направленность? Потому у истории нет цели, как нет её и у человечества. Цель есть только у человека. И то не всегда.

Что-то по настоящему хорошее не может быть организовано. Оно приходит само собой.

Да, кстати, Маркс — это Александр Васильевич Посполитаки. Я его вычислил по книге об Академии художеств. Узнал на коллективной фотографии профессуры и нашёл фамилию в подписи. Погиб на Беломорканале. Его облик, я думаю, был слишком ярким. То, что соответствовало, 10-тым годам, в 30-е совершенно вышло из обихода. Александр Васильевич оказался нечуток к смене стилей.

Можно ли доверять свои волосы лысому парикмахеру, имея в виду возможные комплексы и зависть? Вопрос...

На телевидении меня сначала гримировали — пудрили лицо, распыляли на волосы лак из железной банки. В моё время это называли пульверизатором, а сейчас — спреем. Спрей, конечно, короче. В английском много таких словечек — маленьких, звонких, как шарик для пинг-понга, — удобных, в общем и экономных. Только вот раньше на речи не экономили.

Немцы в таких размерах не воруют, им удивительно, что можно так беззаветно воровать. Нам тоже удивительно, но — воруем.

Высота полёта неизбежно грозит такой же глубиной падения.

То, что человеку даётся по силе его, и есть наилучшее. А что сверх силы его, то, любовь моя, не полезно.