Элвис Пресли

Другие цитаты по теме

Была поздняя осень, и в холодном воздухе чувствовались печаль и сожаление, характерные для всякого отъезда. Я никогда не мог привыкнуть к этому чувству; всякий отъезд был для меня началом нового существования. Нового существования — и, следовательно, необходимости опять жить ощупью и искать среди новых людей и вещей, окружавших меня, такую более или менее близкую мне среду, где я мог бы обрести прежнее моё спокойствие, нужное для того, чтобы дать простор тем внутренним колебаниям и потрясениям, которые одни сильно занимали меня. Затем мне было ещё жаль покидать города, в которых я жил, и людей, с которыми я встречался, — потому что эти города и люди не повторятся в моей жизни; их реальная, простая неподвижность и определённость раз навсегда созданных картин так была не похожа на иные страны, города и людей, живших в моём воображении и мною вызываемых к существованию и движению.

Разглядывать родной (возможно, изрядно опостылевший) город круглыми от удивления глазами путешественника — искусство непростое. Тут всё время следует быть начеку, поскольку не только ежедневные простаивания в автомобильных пробках и еженедельные посещения оптового рынка, но даже такой пустяк, как получение новой расчетной книжки в домоуправлении, может лишить нас правильного настроения на целую неделю (месяц, год?). Или даже навсегда — если не быть начеку, конечно. Но я сохраняю бдительность, оно того стоит: наивная, непрактичная восторженность туриста (незваного, всем чужого гостя) сокровище из числа тех, с коими добровольно не расстаются.

В больших городах люди напоминают камни, насыпанные в мешок: их острые края постепенно стираются, и они становятся гладкими, как галька.

Надоел мне город ваш бездушный,

Ваша чинность, чопорность уборов,

Добрый нрав, мещанству лишь послушный.

Да и барабанный бой всех споров

В вольном духе о российском мире

С тайной жаждой тёплого местечка

Да о том, что «дважды два — четыре,

А не стеариновая свечка!».

Надоели мне борьба за веру

В донкихотские свои затеи

И друзей, не выспавшихся в меру,

Все трансцендентальные идеи!

В Петербурге больше всего люблю застройку конца XIX – начала XX века. Строили за деньги, но для души. В том числе и доходные дома.

— Откуда ты?

— Трудно сказать.

— Трудно, да? Всё же, откуда?

— Трудно сказать, ведь мир очень велик.

— Я просто спросил, откуда ты.

— Из города.

— Из города?

— Из какого — неважно. Все города одинаковы. Поэтому я сейчас и не там.

— А куда едешь, знаешь?

— Я нашел город вдали от городов и там я хочу быть.

— Тебя в этом месте знают?

— В том, куда мы едем? Или где мы сейчас?

— В этом.

— Ты сидишь над ним.

— Прямо над ним?

— Люди из этого города похоронены под тобой.

Всем мерам и страстям,

Всем почестям,

Всем бедам

И шалостям детей

Есть в городе приют...

Strapped in the chair of the city's gas chamber

Why I'm here I can't quite remember.

The surgeon general says it's hazardous to breathe

I'd have another cigarette but I can't see.

Tell me who you're going to believe?

Живем, не ведая сами,

Где беды наши, а где добро.

Кажемся себе большими,

Споро шагающими вперед...

Город вернул свое имя,

Город в себя никак не придет.

Уличная музыка – это очень про свободу. Про дух города, про его душу и сердце. Про право на самовыражение. Про творчество и единение. Про хороший текст и красивый звук. Музыка вписывается в архитектуру, сливается с душами горожан, пропитывает камни на Дворцовой. Музыка становится частью города, особой достопримечательностью. По-моему, это здорово.

Мы с моими гостями бродим вдоль Невы, любим фотографировать закаты и гулять по мостам. А в самом конце вечера тихо присесть на площади у Зимнего Дворца и окунуться в волшебные звуки уличной музыки. Порой её качество многократно превосходит то, что предлагает нам телевидение и радио. Она живая, понимаете? Живой голос живого города.