Кто в бой идёт за погибелью, тот её только и находит, а мы пришли за победой.
— У нас, — сказал Волкодав, — говорят так: если сам напортачил, на советчиков не пеняй.
Кто в бой идёт за погибелью, тот её только и находит, а мы пришли за победой.
— У нас, — сказал Волкодав, — говорят так: если сам напортачил, на советчиков не пеняй.
Когда речь шла о безнадёжной затее, сегваны предлагали вычерпать море, венны — натаскать воды решетом, арранты — переспорить жреца.
... он еле слышно пробормотал:
— Я вырос слишком далеко от нашего племени. Из меня не получится настоящего воина.
— Из тебя, — сказал Волкодав, — получится то, что ты сам для себя выберешь.
Решай, Волкодав, решай сам, никто тут тебе не подсказчик. И отвечать тоже сам будешь, ни на кого, кроме себя, не надейся.
Может ли так быть, что мы, люди разных кровей, поклоняемся Одним и Тем же, только под разными именами? Может ли так быть, что Создавшие Нас являлись к народам в том облике и с той Правдой, для которой эти народы были готовы? И, значит, нет ложных и истинных вер, а есть только добро и зло в самом человеке?
Во мне играла смелая, праздничная, задорная сила — как всегда, когда преодолён труд и мнится, будто иначе быть не могло, и хочется посмеяться над собственными сомнениями и страхом, и даже чуточку жаль, что испытание уже позади: повторится ли ещё раз такая победа, такое ощущение крыл за спиной?
Если слишком пристально думать обо всём, что покидаешь, — не удастся совершить ничего и даже сделать единственный шаг вперёд не получится…
На самом деле мы алчем не добра или зла, а силы. В ком-то эта жажда сильней, в ком-то глуше, но никто не лишён её вовсе. Есть сила воина, сила красавицы, лицедея, жреца, государя, мастерового, певца... Причём каждый человек глубоко в душе знает, что никакой силы не будет без трудов, лишений и боли. Только кто-то не боится сам поднимать муки и тяготы, а другой не боится доставлять их другим. Вот и вся разница.