— Ай, а, ай, ай...
— Ты сильно ушиблась?
— Конечно, что за вопрос?
— А-ха-ха-ха-ха!
— Ты смеешься?
— Ха-ха-ха, ох, до меня дошло — человек упал — нужно смеяться. Ах-ха-ха-хах. А ты не обманываешь меня, ты сильно ударилась? Сильно ударилась, ах-ха-ха-х, сильно ударила-аха-ха-сь, ах-ха-ха-х. Ну хорошо, ты меня научила, теперь пойдем, я помогу.
— Кажется, Вы очень любите животных.
— Люблю.
— А как насчет людей?
— Терплю, но не очень.
— А ты, я вижу, не смеешься?
— Нет.
— Да ты посмотри, посмотри на экран! Разве не забавно? Видишь, как он полетел? Смотри, как он плюхнулся! Разве не смешно?
— Нет.
— Над упавшими смеются с тех пор, как стоит свет! А ты что же?
— Да ведь он ударился, ему больно!
— Весь принцип смешного как раз и состоит в падении, а ты от этого плачешь.
— А! О... (ужасается)
— Об этом говорил даже Чаплин. Лежит банановая кожура, подходит человек — и трах, он упал, поскользнувшись на кожуре. В зале смех. Это же как дважды два, а ты не смеешься.
— Нет.
— Ну, я тебе не нравлюсь, тебе не нравятся комические трюки, но ведь что-то тебе должно нравиться?
— (плача) Нееет!
— Спокойной ночи, это ужасно!
— Ужасно! (продолжает плакать)
— Могу я узнать, который час?
— Страшно поздно — семь часов! Взошло солнце, машина твоя починена — можно ехать.
— Доброе утро, Элиа.
— Добрый день, а точнее — до свидания!
— Как я понял, от хандры ты избавилась?
— Она улетучилась, ее нет. И до того мне все симпатично, даже ты... даже ты недурно выглядишь.
— Не думал, что простой цикорий производит такой эффект.
— Цикорий, ты сказал? Так ты свернул мне сигарету из цикория? Здесь внутри цикорий, да?
— А ты думала, я принес марихуану?
— Нет, мы не знакомы, надо познакомиться получше, поговорить.
— Говори, если хочешь.
— Значит так, я родился холодным зимним вечером, в день четвертого августа, в девятнадцать часов, двадцать минут, то есть без сорока восемь, вот в этой комнате. Внизу, моя мать нервно прохаживалась туда-сюда, куря сигару. Моя мама была высокий мужчина, блондин, похожий на мою бабушку. А мой дед, наоборот, темноволосый.
— Значит, тебе все равно, раздета я или одета?
— Все равно!
(Лиза снимает с себя костюм):
— Тогда сегодня вечером я буду разгуливать вот так, нравится?
— Нет!!!
— Тебе за меня стыдно?
— Нет, мне за тебя холодно.
— Сколько тебе лет?
— Сорок.
— По тебе не скажешь…
— Я знаю.
— А мне двадцать пять.
— По тебе тоже не скажешь.
— Конечно.
— Я думал, двадцать шесть.
— Квинс насмехается с тебя.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Ты узнаешь этот смех, когда услышишь.
— И когда же ты отдыхаешь?
— Отдыхают от работы, которая не нравится, а мне моя работа нравится.
Cлайд с цитатой