Прошла-пролетела мечтаний пора,
Душа одряхлела. В кармане дыра.
Зато в шевелюре полно серебра.
Ушедших друзей вспоминаю в тоске.
А грезы, как звезды, дрожат вдалеке.
А смерть караулит меня в кабаке.
Нет, то не снег цветы в садах роняют,
Когда от ветра в лепестках земля, -
То седина!
Не лепестки слетают,
С земли уходят не цветы, а я...
И не стоит под старость бояться
Или верить надежде пустой,
Что нездешние сны нам приснятся
За последней, за чёрной чертой.
По дороге шагая осенней,
Не страшись убывающих дней, -
Перед тьмою сгущаются тени,
Но во тьме не бывает теней.
Дряхлой плоти моей,
я знаю, теперь уж недолго
землю обременять -
в дальний путь без конца и начала
скоро, скоро тронется странник…
Вот и сегодня
до дому еле дополз -
скоро уж, видно,
выйду из этих ворот,
чтобы назад не прийти...
Долгие рыдания
скрипок
осени
ранят моё сердце
печальной
монотонностью.
Всё сжимается
и бледнеет, когда
пробивает его час,
я вспоминаю
прежние дни
и плачу.
И я ухожу
с осенним ветром,
который меня
носит туда-сюда,
подобно
мёртвому листу.
Над смертью тоже надо смеяться. Особенно в моём возрасте. Я чувствую запах этой паскуды за каждой дверью, ощущаю её дыхание на подушке, когда выключаю свет. Над смертью тоже надо смеяться.
Счел господь нас достойными кары,
Тяжки божьей десницы удары.
Смерть забыла — кто юный, кто старый,
Полыхают повсюду пожары.
Ах, как жаль, что пришло это горе, -
Разлученным не свидеться вскоре.
Гибнут гоноши, тонут, как в море,
Стынут слезы у женщин во взоре.
Ангел смерти мечом своим длинным
Сносит головы жертвам невинным,
А они, как цветы по долинам…
Стонет мать над загубленным сыном.
Кто опишет несчастия эти?
Худших зол не бывало на свете,
На порогах родительских дети
За ничто погибают в расцвете.
Войте, жалуйтесь: днесь и вовеки
Надо зло умертвить в человеке,
Плачут горы, деревья и реки,
Мудрецы на земле, что калеки.
Пали воины — цвет молодежи,
Те, кого обожали до дрожи,
Те, чьи брови на арки похожи,
Огнеглазые в куртках из кожи.
И диаконы, что ежечасно
Пели богу хвалу сладкогласно,
Смерть вкусили. Роптанье напрасно,
Лишь в могиле лежать безопасно.
Страшный суд совершается ныне,
Но заступника нет и в помине…
Черный ангел уносится в дыме
С новобрачными, а не седыми.
Некий юноша, шедший на муку,
Плакал, с жизнью предвидя разлуку,
Был бы рад он хоть слову, хоть звуку,
Но никто не подал ему руку.
И сказал он: «Тоска меня гложет,
Смерть состарить до срока не может,
Я — зеленая ветка, — быть может,
Кто нибудь уцелеть мне поможет.
Мне не в пору могила-темница,
Сто забот в моем сердце теснится,
Сто желаний запретных толпится,
Лучше б дома мне в щелку забиться!»
И к отцу он воззвал: «Ради бога,
Помоги мне прожить хоть немного,
Мне неведома жизни дорога,
Злая смерть сторожит у порога!»
Горько молвил отец: «Вот беда-то, -
Ни скотины на выкуп, ни злата;
Мог себя запродать я когда-то,
Но за старца дадут небогато».
И подобно другим обреченным,
Сын свалился на землю со стоном:
Вспомнил детство, свечу пред амвоном,
Вспомнил солнце, что было зеленым…
И глаза его скорбь угасила,
И исчезла из рук его сила,
И лицо словно маска застыло,
Неизбежною стала могила.
Тут и молвил он: «Отче и братья,
Лишь молитвы могу с собой взять я,
Умоляйте же все без изъятья,
Чтоб господь растворил мне объятья».
А потом, отдышавшись немного.
Стал просить он служителей бога;
«Помолитесь и вы, чтоб дорога
Довела до господня порога!»
Я епископ Нагаш, раб единой,
Видел сам все страданья Мердина,
Слышал сам его жителей стоны,
Шел сквозь город в печаль погруженный.
По большому армянскому счету,
Год стоит у нас девятисотый.
Приказал я молиться причету,
Позабыл про иные заботы.
Il est loin le temps des aveux
Naïfs, des téméraires voeux!
Je n'ai d'argent qu'en mes cheveux.
Les ames dont j'aurais besoin
Et les étoiles sont trop loin.
Je vais mourir soul, dans un coin.
Человек может ни во что не верить, но где-то в глубине души у него все-таки теплится ощущение, что смерть – это не конец. Жизнь – только глава в бесконечно длинной книге…
Cлайд с цитатой