Величайший плод справедливости — безмятежность.
Величайший плод справедливости — безмятежность.
Величайший плод справедливости — безмятежность.
Кто принимает решение, не выслушав обе стороны, поступает несправедливо, хотя бы решение это и было справедливое.
— Вот и помогай после этого людям! Вот со мной и расплатились! Отблагодарили!
— Жизнь – справедливая штука!
— Справедливая?! Разуй глаза!
Немало можно добиться строгостью, много — любовью, но всего больше — знанием дела и справедливостью, невзирая на лица.
Говорят, есть у Мира закон,
И в веках его смысл не теряется:
Всё, что было когда-то с тобой,
Словно в зеркале вновь отражается.
Если в Мир отдавал ты добро
И старался не вляпаться в подлости,
Возвратится обратно тепло,
Обойдут тебя беды и горести.
Ну, а если чужое забрал,
Жизнь отнимет во много раз большее,
Если судьбы калечил и лгал,
То в ответ не получишь хорошего.
— Темный Лорд желал поработить весь мир, стать единовластным тираном, подмять под себя всех и вся! Как можно было сражаться на его стороне, отнимая свободу у слабых и несогласных? Разве не стыдно умереть, защищая тирана?
— Скажи мне, мальчик, разве может быть равенство между лягушкой и хорьком? Между соболем и куропаткой? — склонив голову чуть набок, Дедята пару секунд подождал ответа. — Для меня, лесника, меж ними разница небольшая. В лесу же при встрече справедливость у них завсегда получается одна. Так и в нашем мире. Когда миром правит Лорд, его невозможно подкупить. Как, если и без того всё и везде принадлежит ему? Для Лорда нет разницы между домовым и номархом, между нищим и богачом. С высоты его власти все подданные совершенно одинаковы. Равны! А когда все равны, то и появляется справедливость...
Они были молоды и искренне верили в эффективность борьбы и победу справедливости. Но... они были молоды и по привычке считали, что всё за них должны делать те, кто старше.
— ... месть, если она справедлива, это человеческое чувство, если у жертвы нет права покарать палача, то, значит, и справедливости нет.
— И человечности тоже...
— Сынок, это нехорошо.
— Мам, я не за осуждением, я за пониманием пришёл.
— Это несправедливо по отношению к Насте. Ну всё-таки двадцать лет...
— Да нет никакой справедливости. А я, мам, есть.
— Сынок, так нельзя.
— Пап, я знаю, что нельзя. Это ж вы меня воспитали. Но как можно — тоже невозможно.