... именно потому уже никогда не возвращалась к той ссоре, как бы боясь называть то, что должно оставаться неназванным, пробуждать то, что должно оставаться спящим.
Бернар уже ничего не говорил. Да, он стыдился её. Стыдился её, хотя был с нею счастлив. Но был с нею счастлив в те минуты, когда забывал, что стыдится её.
— Мы с тобой живём в разных измерениях. Ты вошла в мою жизнь, как Гулливер в страну лиллипутов.
Власть журналиста основана не на его праве спрашивать, а на праве «требовать» ответа.
Нет такой проблемы, которую мы не смогли бы разрешить, спокойно и рационально обсудив ее. Если мы будем не согласны друг с другом, что плохого в том, чтобы сказать: «Лесли, я не согласен, вот мои соображения по этому поводу?» А ты в ответ: «Хорошо, Ричард, твои аргументы убедили меня, что твой вариант лучше». Тут и конец разногласиям. И не нужно будет подметать осколки посуды и чинить поломанные двери.
Каждый из нас мечтает перешагнуть эротические условности, эротические табу и в опьянении вступить в царство Запретного. Но каждому из нас не достаёт для этого смелости...
Нам никогда не удастся установить с полной уверенностью, насколько наше отношение к другим людям является результатом наших чувств — любви, неприязни, добросердечности или злобы — и насколько оно предопределено равновесием сил между нами и ними.
Сколько троп нам стоит ещё пройти и переплыть рек,
Сухими вылезти из воды и наплевать на всех.
Пускай сегодня мы далеки,
Но мы увидимся вскоре;
И в песне я написал: «прости».
Прости за то, что мы в ссоре...
Столь дорогое нашей Европе слово перемена обрело новый смысл: оно означает не новую стадию последовательного развития, а перемещение с места на место, с одной стороны на другую, назад, влево, вперёд.
Cлайд с цитатой