В моей семье можно быть только священником или гробовщиком.
— Тот, кто грешит, — от Дьявола.
— Тогда мы все от Дьявола.
В моей семье можно быть только священником или гробовщиком.
В этот день, до мелочей — всё о ней,
Всё для нее, я миллион идей нашел.
Адреналин, как перед началом драки в юности,
И я боюсь как бы не наделать глупостей,
Но наплевать, вот и проверим заодно,
Как судьба преподнесет для нас это кино.
Наши дела так плохи, что нет смысла беспокоиться о завтрашнем дне, он, может, и вовсе не наступит.
Я заметил, что даже те люди, которые утверждают, что все предрешено и что с этим ничего нельзя поделать, смотрят по сторонам, прежде чем переходить дорогу.
Все, не только земля, но и человеческий труд, и человеческая личность, и совесть, и любовь, и наука, — все неизбежно становится продажным, пока держится власть капитала.
Альтернатив не бывает, движешься по прямой. Это потом, когда задумаешься, что все могло бы пойти иначе, начинают мерещиться развилки – как подстриженное деревце-бонсай или как пучок молний. Если бы ты поступил по-другому, то сейчас это был бы не ты, а другой человек, и мучался бы другими вопросами.
Любому дереву суждено отбросить все свои прекрасные листья и высохнуть.
Любому огню суждено вспыхнуть, освещая путь,
А затем исчезнуть в глубокой тьме.
Это пугает.