Я так боюсь на себя посмотреть,
Я так боюсь обо всем этом петь.
Я так боюсь запах вечной войны,
Я так боюсь, кто я, кто ты.
Я так боюсь на себя посмотреть,
Я так боюсь обо всем этом петь.
Я так боюсь запах вечной войны,
Я так боюсь, кто я, кто ты.
А вы знаете, что если как следует напугать муравья, то по его телу пробегут мурашки!
— Вы так и не смогли постичь главную цель теста.
— Просветите ещё разок?
— Познакомить студента со страхом. Со страхом необратимой смерти. Научить его принимать этот страх и сохранять контроль над собой и экипажем. Этим качеством должен обладать каждый капитан.
Теперь, может быть, вы что-то поняли. Почему она мне снится. Почему завороженность остается вопреки раскаянию и омерзению. Почему я ненавижу ее. Почему я боюсь ее. И почему даже теперь я люблю ее.
Где-то там далеко, где кончается дым,
Где не должен никто умирать молодым,
Там горелой землей не пропахли ветра,
Там кончается смерть, там кончается страх.
— Как сказал один мой знакомый, царствие ему небесное: «Уродов никто не любит», — немного перефразировал я слова Обрубка.
— Но за что?
— За вызывающие отвращение увечья, бесплатную кормежку, страх…
— Страх?
— Страх стать такими же, как они.
— Нельзя жить в страхе. Кому, как не вам, это известно? День за днем рискуете всем, ради справедливости. Трудно поверить, что я хочу того же? Или вы из тех, кто считает, что хороших Люторов не бывает?
— Я верю, что людей надо судить по их заслугам.
Не важно, дождь идёт, солнце светит или ветер дует — крестьянин всегда боится, день за днём постоянно чего-то боится.
— Если какая-то часть Вольдеморта выжила в любом виде, мы должны быть готовы. И я боюсь.
— Я тоже.
— А я ничего не боюсь. Кроме мамы.