... кинематограф у женщин — единственное утешение в жизни.
Какая разница, от чего удовольствие получать — от жизни или от кино.
... кинематограф у женщин — единственное утешение в жизни.
В России такое отношение к женщинам, как будто они недалёкие существа, которые только что вышли из леса. Взять хотя бы сериалы, которые у нас в стране снимают для женщин. Самый популярный женский сериал в Америке — это «Секс в большом городе». Самый популярный женский сериал в России — это «Ефросинья». Просто «Секс в большом городе» — это сериал про одиноких, весёлых, сороколетних женщин. Если бы в России сняли сериал про одиноких, весёлых, сороклетних женщин, он бы назывался «Караоке».
Мы, поклонники кино, любим женщин по‑особенному. Наша любовь мифологизирована и скорее похожа на садомазохизм. Мне нравится короткий рассказ Нормана Майлера о парне, который ходит за возлюбленной по пятам, записывает каждое ее движение и слово. Ее это жутко раздражает, они ссорятся, она бросает его. А парень, чтобы прийти в себя, снова начинает записывать — уже за другими девушками.
Полагаю, что в большинстве фильмов, где есть мужчина и женщина, женщина всегда будет объектом мужского желания, в той или иной степени.
— Суть в том, что здесь нет непривлекательных женщин, я хочу сказать, где обычные, каждодневные женщины? Их нет, потому что это — кино.
— Нет, это Калифорния.
— Зинуш, что это значит?
— Опять общее собрание сделали.
— Опять? Ну, теперь, стало быть, пошло, пропал дом. Всё будет, как по маслу. Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и так далее.
— Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филлипович. Они теперь резко изменились.
— Голубчик, я уж не говорю о паровом отоплении! Пусть: раз социальная революция — не надо топить. Но я спрашиваю: почему это, когда это началось, все стали ходить в грязных колошах и валенках по мраморной лестнице!
— Вот это да...
— Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция – не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил?
— Он бы прямо на митингах мог деньги зарабатывать... Первоклассный деляга.
Женщины в кино нужны для того, чтобы заставить героя говорить о себе: говорить о его надеждах, его страхах и даже о его проклятом увлекательном детстве...
Женщина должна быть как хороший фильм ужасов: чем больше места остается воображению, тем лучше.
Это наш шифр. «Хичкок» значит «страшная». «Феллини» — красивая женщина, но, чтобы что-то от нее получить, надо постараться. Помните, как Мастроянни полез в фонтан Треви за Анитой Экберг, а наградой за труды оказались лишь промокшие брюки? «Скорсезе» — девушка со странностями (представьте Роберта де Ниро в одежде служанки из «Мыса страха»). «Полански» — та, с которой связываться себе дороже (несовершеннолетняя, замужем, начальница...). «Кубрик» — холодная, отстранённая, держится как робот, ни проблеска эмоций, но что-то в ней такое есть... «Спилберг» — слишком старается понравиться. Вот такое авторское кино, не похожее друг на друга.