Мы не были в опасности. Мы видели монстров, но их там никогда и не было. Рейвен боялась, но не признавала этого, и страх начал искать выход наружу. Как только ты признала свой страх, ты вернула свои силы.
Ты такая же фальшивка, как и всё остальное.
Мы не были в опасности. Мы видели монстров, но их там никогда и не было. Рейвен боялась, но не признавала этого, и страх начал искать выход наружу. Как только ты признала свой страх, ты вернула свои силы.
Когда мне честь действительно велит
Оставить без вниманья осторожность,
Я тоже забываю всякий страх.
Впрочем, сны – это ерунда. Что нам до снов, если окружающая действительность своей беспросветностью нагоняет и вовсе запредельную жуть?
Теперь, может быть, вы что-то поняли. Почему она мне снится. Почему завороженность остается вопреки раскаянию и омерзению. Почему я ненавижу ее. Почему я боюсь ее. И почему даже теперь я люблю ее.
Я боюсь помещений, в которых полно народу. Я не люблю находиться посреди большой толпы, но чувствую себя вполне комфортно, выступая на сцене перед несколькими тысячами людей. По-моему, это правильный способ преодолеть свой страх. Может показаться невероятным, но я ужасно застенчив. Смешное качество для эксгибициониста, всегда находящегося в гуще толпы. Но я действительно ужасно застенчив.
— Слушай, бывают у тебя дни, когда ты на стенку лезешь?
— Тоска, что ли?
— Нет, – сказала она медленно. – Тоска бывает, когда ты толстеешь или когда слишком долго идёт дождь. Ты грустный – и всё. А когда на стенку лезешь – это значит, что ты уже дошёл. Тебе страшно, ты весь в поту от страха, а чего боишься – сам не знаешь. Боишься, что произойдет что-то ужасное, но не знаешь, что именно.