— Ну что, готовы?
— Я был готов, пока ты не спросил...
— Ну что, готовы?
— Я был готов, пока ты не спросил...
— И всё-таки, что есть у него, чего нет у меня?
— У него нет привычки стучаться. Да ты не бойся! Я сказала, что буду с тобой — я слóва не нарушу.
— Да? А если я сам попрошу уйти?
— Я буду с тобой, раз мы договорились. Но знай, что мне всё время будет хотеться тебе изменить.
— Ну что такие кислые, сладкие мои? Не надо стыдиться своих чувств. Всё честно — друг помог другу.
— Такова жизнь...
— Мне немного стыдно за то, что я столько лет подавлял себя...
— О чем ты говоришь?
— Я говорю про маму.
— Так дело в твоей маме?
— Я должен, Сол. Я должен ей признаться.
— О Боже! Не надо! Ты ничего не должен этому ирландскому Волан-де-Морту!
Развод!
Прощай, вялый секс раз в год!
Развод!
Никаких больше трезвых суббот!
Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»
Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.
— Фиксирую впереди нас остатки мощной энергии. Я думаю, это ловушка.
— Эй, да что может случиться?
— Что такое, людишки? Нервы сдают? Я вас жду.
— Куда он всё время убегает? Мы его чем-то обидели?
— Паразиты! Сколько вас надо уничтожить, чтобы вы знали своё место?
На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел:
«Когда мне наконец предоставят отдельное жильё?»
Удивленный директор вызвал рабочего: «Что это за фокус с наждаком?»
Рабочий ответил: «Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так ещё подумаешь малость…»
И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…