This white snow like a mirror,
In my heart 5 degrees below zero.
Where are you, my litle sparrow?
I lose my gloves and my marrow...
This white snow like a mirror,
In my heart 5 degrees below zero.
Where are you, my litle sparrow?
I lose my gloves and my marrow...
Нет, это голос русской зимы, — благодушно думает рядовой Грюневальд, — русского леса и степей. Голос бесконечной ночи, короткого и тусклого дня, похожего на вспышку сознания между двумя снами. Голос бескрайней земли и широких, как моря, рек…
Всего страшней для человека
стоять с поникшей головой
и ждать автобуса и века
на опустевшей мостовой.
Тик-так…
Образовало время новый такт…
Случайная бемоль и два диеза…
На ночь возьму антракт,
Играя жизни пьесу…
Ворвется первой скрипкой день,
А вечером звучит виолончель,
Пока не оборвутся жизни струны!
Воспоминанье: скрип качель…
…сменило колесо фортуны.
Из детства раздается плачь,
И слезы скрипки — это канифоль!
Безжалостный смычок-палач
Уже исполнил в этой пьесе…
Свою роль…
И эта боль…
Она звучит мольбой!
Пока мурлычет старый патефон,
Я в мыслях все еще с тобой,
И жду звонка, в руке сжимая...
Телефон…
Сбиваются года
В десятилетия и улетают.
Видать куда-то в те края,
Где люди исчезают.
Мы время по часам сверяем,
Пока оно смиряет нас.
Жаль, мы того не понимая,
Порою упускаем шанс любить,
И просто отпускаем тех,
Кто любит нас.
О, замечательный ребенок,
Ты отвлеченно от всего возводишь своды.
Песок тебе в угоду под ладони.
Уйдешь с заходом солнца, в свой тихий дом.
Песочный частокол пробьет волной,
Случайный человек размозжит башенки ногой.
Останется пригорок, осядет соль.
Ты далеко от боли, о, замечательный ребенок.
Тебя рука вдоль берега ведет в чертог покоя.
Куда-то знать, где ныне нет меня.
Я взглядом изучаю даль, но навсегда запомню,
Твои глаза, в которых разглядел себя.
Нельзя же так всё время жить и ждать? Ждать всё время, что что-то произойдёт через год, через месяц, я не знаю когда, через двадцать минут, в конце-то концов. Это же люди, они же сейчас живут.