Ричи, истинное успокоение приносит только смерть, я бы никогда не смог обеспечить тебе такое.
Способен ли человек добиться успокоенья
при помощи обычного кинжала?
Ножами, кинжалами, пулями человек способен
Лишь пробить выход, сквозь который вытечет жизнь.
Но разве это успокоенье? Скажи мне, разве это успокоенье?
Конечно же нет! Ибо, как может убийство, даже убийство себя
Доставить успокоенье?
— Вот видишь, я тебе говорил, он шептал «Помогите».
— Я не шептал «Помогите»!
— Ну, теперь можешь хоть кричать.
Когда человек умирает, его ничто «здешнее» уже не беспокоит. Не ноет сломанная в детстве нога, не стыдно за выношенный костюм, не саднят невыплаченные долги. Потому что «там» (что бы это «там» ни означало) нет ни переломов, ни качества костюма, ни долгов. Все терзания, весь стыд, вся боль остаются здесь, среди живых.
Если считать, что её мир — это клиенты бара «Кручёная Сиська», можно с уверенностью заявить, что представители этого мира счастливы быть её рабами.
Смерть — это дар, данный в награду всем живым. Ведь смерть — это покой, зеркало, что ярко отражает в себе чужую жизнь.
Я чувствую, как она приближается ко мне, бесконечно милосердная, сестра жизни, так долго не замечавшая меня; она гладит мой лоб прохладной рукой, единственная утешительница, дарующая покой. Но я жаждал лишь ласки Твоей руки. Теперь я знаю, Ты не покинешь меня, останешься со мной, возьмёшь меня в Своё царство, уведешь меня в Святую землю.
Это не такой виски, как в Кентукки, которое можно отпивать по глоточку. Это мексиканское гнусное пойло нужно опрокидывать залпом.
— Месть не принесет покоя, только смерть.
— Отец Беокка, вы позволяете мне умереть за Альфреда, но не за себя. Почему же?
Cлайд с цитатой