— Отныне мы чужие люди.
— Ты сам для себя чужой. Правда смотрит тебе в лицо, а ты ее не видишь.
— Отныне мы чужие люди.
— Ты сам для себя чужой. Правда смотрит тебе в лицо, а ты ее не видишь.
— Ты продалась кардиналу.
— А иначе, зачем мне было жить? Почему бы не стать той, кем ты меня считал...
— Что именно ты делаешь для кардинала?
— Я солдат, как и ты. Может, мы не такие уж и разные.
— Я удивлен. В кои-то веки тебя волнует что-то, кроме тебя самой.
— Если король умрет и я лишусь места при дворе — это будет катастрофой.
— Прости мне мою наивность.
— Хватит, все кончено. На колени. Тебе есть что сказать?
— Давай, закончи, что начал! [Миледи указывает на шрам от повешения]
— Ни к чему это делать.
— Пускай этим займутся власти, Атос.
— Это я сделал её такой. Её грехи на моей совести.
— Это ты должен стоят на коленях. А теперь убей меня, только в этот раз постарайся получше.
— Езжай в Испанию, Англию, куда захочешь, мне все равно, но если ты еще раз появишься в Париже — я убью тебя. Без промедления.
— Ты знаешь, что мы оба не обретем покоя, пока мы живы.
— Вот моя награда за доброе дело — остаться ни с чем.
— Не совсем. Ты получила мое уважение.
— Когда-то это имело для меня значение.
— Я все равно победила — Атос мертв! [Миледи видит Атоса] Я должна была догадаться...
— Поразительно, чего можно добиться при помощи актерской игры и пузыря со свиной кровью.
— Успела насладиться сладкой местью?
— Недолго. А потом случилось нечто странное — мир без тебя стал пустым...
— Мы покидаем гарнизон?
— Гарнизона больше нет, Брухон.
— Он был нашим домом, местом, где люди могли найти защиту и справедливость, но не более — всего лишь местом. Это не гарнизон. Там, куда мы идем, где сражаемся, спасаем жизни — это и есть гарнизон. Гарнизон — это мы.
— Как прошли мои похороны?
— Капитан сказал о тебе много хороших слов.
— Портос даже слезу пустил.
— Жаль, что я это пропустил.