Я был им как в горле кость,
Я видел их всех насквозь.
Я злостью платил за злость!
Я был им как в горле кость,
Я видел их всех насквозь.
Я злостью платил за злость!
Мы, обезумев от гнева, дрались,
Веря в бессмертие душ,
Станет погибший не горстью земли,
А стражем в небесном саду.
Вниз по реке идолам плыть,
Некому бить им поклон,
Нас больше нет, стоит ли жить
В мире, крещённом огнём.
Он избрал своим оружием боль и страх. Он сильнее. Опытнее. Быстрее и гораздо лучше владеет магией. С ним не сравнится никто. Он не проигрывал ни разу. И он знает это, а потому заранее празднует победу. Однако ее оружием станет вовсе не сила, потому что он все равно сильнее и сопротивляться открыто — бесполезно. Нет. Вчера Айра это хорошо поняла. Поэтому она не станет пытаться бороться мечом. Не станет кричать или жалобно плакать. Не станет упорствовать, пытаясь доказать, что сильнее. Потому что знает: именно тогда она проиграет. И, значит, ее оружием станет то, чего он совсем не ждет. Особенно после того, что сделал. Ее оружием станет... покорность. Смирение. Повиновение. Такое, что даже радость испытывать от него он не сможет, потому что есть смысл глумиться лишь над тем, кто еще пытается бороться и на что-то надеяться. А измываться над трупом бесполезно: когда не видишь, что делаешь больно, это не приносит никакого удовлетворения. И пусть так будет для него. Снаружи. На поверхности. Тогда как в самой глубине... там, куда он никогда не достанет... останется крохотная, маленькая, надежно запертая дверка, за которой будет в неприкосновенности храниться ее истинная суть.
Любовь не может быть тихой игрой,
Достаточно искры одной,
Между нами — лишь дьявольский зной.
Злость согревает ночами, а уязвленная гордость может подвигнуть человека на отчаянные подвиги.
Раньше я уже составлял список людей, которых рано или поздно собирался убить. Теперь это было против моих правил, но иногда мне очень не хватало этого списка.
Я весь дрожу, кровь стучит в голове и от злости, и от ненависти ко всем этим людям и к этому городу.