Звонит она мне и говорит: приезжай, дома никого. Приезжаю я, значит, и представляете — дома никого.
С очередями у меня выдающийся антиталант. Знакомо, правда?
Звонит она мне и говорит: приезжай, дома никого. Приезжаю я, значит, и представляете — дома никого.
Самоубийство — не выбор, правда же. Не в этом мире. Раз уж вы здесь, раз уж взошли на борт, сойти вы не можете. Вам не выбраться.
Не ищите жестокости в старых и немощных. У жестокости ясные глазки и розовый язычок…
Я всё жду, что в мире появится осмысленность. Но она не появляется. И не появится. Никогда.
Мне кажется, нужно обладать большим мужеством или чем-то еще, чтобы вторгаться в других, внутрь других людей. Мы все думаем, что люди вокруг живут в крепостях, в цитаделях, за крепостными рвами, за отвесными стенами, утыканными шипами и битым стеклом. Но на самом деле мы живём в куда более чахлых сооружениях. Выясняется, что мы все – времянки. Или даже нет, можно просто просунуть голову в палатку и потом залезть. Если дадут добро.