Странно, но даже, когда ты знаешь, что нет никаких перспектив, когда ты расстаёшься, на сердце всё равно тяжело...
Как забыть, что этот «друг» видел тебя голой? Что он смотрел за тебя твои сны, когда ты слишком уставала? Можно наносить на свою жизнь бесчисленное множество новых слоев краски, но первые мазки всегда будут проглядывать.
Страх перед болью от старых потерь,
Откровенной любви захлопнута дверь.
Теперь, когда в сердце нет больше огня,
Теряется смысл каждого дня...
Отдашь ключи
И свысока поднимешь бровь.
Всё, что смогла,
Я отдала тебе любовь.
Ты всё взяла, ну что ж, изволь,
А мне оставь хотя бы боль.
Будто все так же, как и всегда — в полном порядке…Будто ничего и не произошло! Солнце всходит. Луна заходит. Каждый день готовится горячий хлеб. В пансионе продолжаются занятия. Странная штука то, что называют расставанием…Мы оба, словно под лавиной снега, но никто из нас не умирает. Мы продолжаем дышать, но никто из нас не живет! Эта разлука с тобой словно что-то наподобие стремления к жизни. Даже если внутри тебя все обливается кровавыми слезами, лицо твое продолжает улыбаться! Смотри же, Кямран! Я отпускаю руки и не падаю без тебя!
Ещё не время, да в принципе никто и не верил,
Но, сука, жесткая она, эта боль от потери.
Терпение, друг, и только терпение,
И не твоя вина, что чувства как дым улетели,
Просто забыла и не может вспомнить,
А может просто забила и не хочет трогать.
— Но не вдвоём, а поодиночке…
— Да, — подтвердила она, — поодиночке.
И при этом слове Уилл ощутил, как в нём волной всколыхнулись гнев и отчаяние — они поднялись из самой глубины его души, словно из недр океана, потрясённых каким-то могучим катаклизмом. Всю жизнь он был один, и теперь снова будет один: тот удивительный, бесценный дар, который ему достался, отнимут почти сразу же. Он чувствовал, как это волна вздымается всё выше и выше, как её гребень начинает дрожать и заворачиваться — и как эта гигантская масса всем своим весом обрушивается на каменный берег того, что должно быть. А потом из груди его невольно вырвалось рыдание, потому что такого гнева и боли он не испытывал ещё никогда в жизни; и Лира, дрожащая в его объятиях, была так же беспомощна. Но волна разбилась и отхлынула назад, а грозные скалы остались — ни его, ни Лирино отчаяние не сдвинуло их ни на сантиметр, поскольку споры с судьбой бесполезны.
Он не знал, сколько времени боролся со своими чувствами. Но постепенно он начал приходить в себя; буря в его душе улеглась. Возможно, водам этого внутреннего океана не суждено было успокоиться окончательно, однако первое, самое мощное потрясение уже миновало.
И эта боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. В этом месяце, кажется, все умирается дольше.
Моя улица пульсирует на картах, словно маяк для спасения. Я откликаюсь на доброе слово, на мягкий взгляд. Но меня ничего не должно касаться.
Каждая клетка плачет свою историю, в каждом движении своя неловкость и крик. Мне хочется простить себя за то, что столько настоящего живет в сейчас.
Моя боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. Развеется наш запах, рассыпятся в воспоминаниях слова.
Я складываю руки: ладонь к ладони.
Глубокий и пунктирный вдох и выдох.
Календарные числа роняют свои листы. Вдох.
Боль уйдет...
Протяжный выдох.
Мне становится от людей больно.
Подарите мне крылья вольные.
Отпустите меня к нему — больно мне.
Вино допито, свет погас, но дом чужой,
Чужая жизнь, чужая женщина разбудит,
Но боль потери не расстанется со мной,
Пока истерзанное сердце биться будет.
Понимание и осознание того, что расставание — это единственное правильное решение, не освобождает от душевной и сердечной боли. У сердца всегда свое видение ситуации.
Cлайд с цитатой