Совсем не обязательно говорить с человеком о литературе, иногда достаточно просто танцевать с ним.
Если бы люди говорили только когда им есть что сказать, они очень скоро совсем разучились бы общаться.
Совсем не обязательно говорить с человеком о литературе, иногда достаточно просто танцевать с ним.
Если бы люди говорили только когда им есть что сказать, они очень скоро совсем разучились бы общаться.
Не знаю, бывало с вами или нет, но ужасно трудно сидеть и ждать, пока человек, который о чем-то задумался, снова заговорит.
— Иногда я подслушиваю разговоры... И знаете что?
— Что?
— Люди ни о чем не говорят.
Здесь так мало тех, с кем легко говорить,
И еще меньше тех, с кем не страшно молчать.
Я не хочу говорить о всяких Баррозу (председатель Еврокомиссии), других козлах, быках и прочих... Козлы — они и есть козлы...
Я понял, что как только кто-то начинает на тебя давить, нужно переключить разговор на тему, в которой собеседник не разбирается.
Позволь любому человеку говорить достаточно долго — и у него появятся последователи.
И дальше сам с собою: почему красиво? Почему танец красив? Ответ: потому что это н_е_с_в_о б_о_д_н_о_е движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе. И если верно, что наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты своей жизни (религиозные мистерии, военные парады), то это значит только одно: инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку, и мы, в теперешней нашей жизни — только сознательно...