Пять за мир, два за перемирие, один воздержался. Да начнется война.
— Мы этой штукой лошадей натираем.
— А я и есть лошадь.
— Будь ты лошадью — тебя бы пристрелили, все кости переломаны.
Пять за мир, два за перемирие, один воздержался. Да начнется война.
— Мы этой штукой лошадей натираем.
— А я и есть лошадь.
— Будь ты лошадью — тебя бы пристрелили, все кости переломаны.
— А кто рассказал все полиции?
— Знаешь, Джон, учитывая, какой я умный, выходит, что это мог быть только я.
— Теперь мы сможем похоронить его по-настоящему, в вырытой нами могиле.
— Да, на вершине холма. Там ему понравится. За Дэнни Уизбенга! Чтобы мы все умерли дважды.
— Томми, нам дали худшую работу.
— Да, а мы еще и сами вызвались... Иногда это длится целую ночь... Я лежу здесь и слышу лопаты и кирки... за стеной, там. И молюсь, что солнце взойдет раньше, чем они докопают. Нет, я не молюсь — я надеюсь. И иногда получается — солнце побеждает. Но чаще всего — лопаты побеждают солнце.
Там, во Франции, я привык смотреть как умирают люди, но не привык к виду умирающих лошадей, они тяжело умирают...
— У вас есть моторное масло? Прежде, чем я уеду, мне нужно залить масло.
— Думаю, у мужа в гараже где-то оставалось, я пошлю кого-нибудь.
— Сегодня или завтра?
— Мы живем на отшибе, так далеко отовсюду, было бы нормальным остаться на ночь. Когда еще не было машин, гости всегда оставались ночевать.
— Но у меня есть машина.
— Да...
— А у вас даже есть моторное масло.