Мэнсфилд Парк (Mansfield Park) (1999)

— Если Том не выживет, Эдмунд станет наследником. Богатство и честь семьи попадут в более достойные руки. Знаю, вы считаете, что я не должна говорить такие вещи. Но готовность к любому повороту судьбы — это признак развитого индивидуума. Я советую Вам, сэр Томас, не тревожить себя вмешательством в это дело. Пусть все идет свои чередом. Всем будет довольно трудно. И хотя Том, да хранит его Господь, может оказаться слишком слаб для этого мира, остальные должны жить. Я говорю о том, что надо делать — а не о моих чувствах. Вы, возможно, пожалеете о своей готовности принять смерть Тома. А Вы, Фанни Прайс, — о Вашей плохо замаскированной злости в мой адрес. Если бы Вы согласились выйти за моего брата, то готовились бы сейчас к свадьбе. И сэр Генри не завел бы сейчас романа с миссис Рашворт. Все свелось бы к безобидному флирту, к ежегодным встречам в Сазертоне. В случившемся можно обвинить Вас!

— Вы так спокойно говорили о возможной кончине моего брата, что мое сердце пронзил холод. Холод. Вы радостно планируете приемы на его деньги. Вы осадили моего отца, как пса под столом. Вы напали на Фанни за то, что у нее безошибочное чутье на людскую сущность. Все это, к несчастью, убедило меня в том, что та, с кем я стремился быть рядом все эти месяцы, была создана моим воображением. Это не Вы, мисс Кроуфорд. Вы мне не знакомы. Я не знаю Вас. И, как это не печально, не хочу знать.

0.00

Другие цитаты по теме

— Какое занятие Вы бы мне предложили, мисс Кроуфорд? Как Вам известно, я не старший сын.

— У Вас есть какой-нибудь дядя или дед, кто мог бы Вас пристроить?

— Их нет.

— Станьте юристом. Еще не поздно. Вы сможете добиться успеха. При Вашем-то уме и красноречии.

— У меня нет желания блистать остроумием в споре с Вами.

— Ваш отец мог бы устроить Вас в парламент.

— Желания моего отца — вовсе не закон для меня.

— Перестань, Карл. Не надо так. Это же не ты.

— Я знаю. Все ждут, что я буду, как мой отец. Брать, что захочу, не спрашивая. Он говорит, что так поступают все великие лидеры. Поэтому я ненавижу политику.

— Ты имеешь право на своё мнение. Чем ты интересуешься?

— Я художник и люблю рисовать.

— Это чудесно. А твой отец знает об этом?

— Нет. Я никому не говорил об этом, но, очевидно, придётся ему об этом сказать, и он «взорвётся».

Когда я лгала, они верили каждому моему слову. Когда говорила правду, никто не слушал.

Из-за меня арестовали двоих. Я мог только догадываться, что будет с ними. Было ясно, что любой немец рассказывающий мне правду считался предателем... С этого момента я вынужден был прятать любую информацию, как вор. Если Гестапо найдёт мои дневники, то там не будут указаны имена, адреса и улики ведущие к тем, с кем я разговаривал… Я не сомневался, что для меня было важным оставаться в Берлине и рассказывать правду. Нацистская Германия становилась огромным комом лжи... Кто-то должен остаться и рассказать всю правду.

Ненавижу Рождество. Конечно, всё вокруг сияет, а люди ходят счастливы. Но свет невозможен без тени. И даже эта атмосфера счастья окружена тьмой людских душ. Может показаться, что они счастливы... Но в душе они хранят истинные чувства. По-настоящему радуются празднику только дети и влюбленные парочки.

Запах лжи, почти неуследимый,

сладкой и святой, необходимой,

может быть, спасительной, но лжи,

может быть, пользительной, но лжи,

может быть, и нужной, неизбежной,

может быть, хранящей рубежи

и способствующей росту ржи,

все едино — тошный и кромешный

запах лжи.

Где ложь, где правда — не пойму,

В кого же верить и чему?..

В висках стучит, душа болит...

А сердце? Нет... оно молчит...

Молчит и ждёт, как лес дождя,

Из жизни, будто уходя,

Устало замерло и ждёт...

А жизнь бежит, а жизнь течёт,

Всё меньше оставляя мне

Надежд о будущей весне,

О счастье, дышащем теплом,

Любовью, светом и добром...

Чего не ждать. Работы побогаче,

другой жены. И эта хороша.

Ах, лета, лета. Скоро будет лето.

Гляди, душа, кончается февраль.

Моя душа — смешная ротозейка.

Она хотела, чтобы я словчился

и стал (какой бы привести пример)

фотографом на пляже на Таити.

Кругом меня гогеновская слава,

и объектив мой славен, как орел.

Любовь осталась на моей постели,

мои долги остались на работе,

а смерть моя — у матери моей,

и ангелы летучие, как мыши,

не верь, не верь, а сахар им кроши.

Но дальше невозможно разбираться,

осталось перечислить все отдельно

в любом порядке,

хоть в таком порядке -

— алфавита или календаря.