Федерико Гарсиа Лорка

Другие цитаты по теме

Но хрустнули обломками жемчужин

скорлупки чистой формы и я понял,

что я приговорен и безоружен.

Обшарили все церкви, все кладбища и клубы,

искали в бочках, рыскали в подвале,

разбили три скелета, чтоб выковырять золотые зубы.

Меня не отыскали.

Не отыскали?

Нет. Не отыскали.

Но помнят, как последняя луна

вверх по реке покочевала льдиной

и море — в тот же миг — по именам

припомнило все жертвы до единой.

Я никого не боюсь. Человек вообще живет недолго. Обычно не больше восьмидесяти лет. Тридцать шесть я уже успел прожить. А примерно после тридцати ты понимаешь, что смертен и уже мало чего боишься. Кстати, люди умирают не только от физических опасностей, исходящих от других людей, но и от обычных кишечных палочек или куриного гриппа. Человек — вообще очень легко убиваемое существо. Поэтому я никогда не понимал детскую гордость убийц, что они кого-то там «замочили». Ведь это намного легче, чем родить ребенка.

... Представь себе швейцарский сыр: если дырки в нём станут слишком большими, то он перестанет быть швейцарским сыром — он попросту станет... ничем. Похоже, со мной происходит то же самое. Я становлюсь ничем. И да, это страшно.

Тает ли этот снег,

когда смерть нас с тобой уносит?

Или будет и снег другой

и другие — лучшие — розы?

Узнаем ли мир и покой

согласно ученью Христову?

Или навек невозможно

решенье вопроса такого?

Любовь моя, люби! — да не развяжешь

вовек ты жгучий узел этой жажды

под ветхим солнцем в небе опустелом!

А всё, в чём ты любви моей откажешь,

присвоит смерть, которая однажды

сочтётся с содрогающимся телом.

Смерть, ты здесь,

ты вечно наготове!

Не пои песок ручьями крови!

Смерть,

сухие листья, злые вести!

Не сплетай венок из них

невесте!

Смерть, я знаю — ты

несправедлива,

но оставь зелёной ветку ивы!

Злая смерть, любви

неутоленной

ветку ивы ты оставь зелёной!

Живые мне близки, но я для них далек.

Покорный жребию, я в землю молча лег.

Дыханье кончилось: на смену песнопений

Приходит тишина, безмолвие, забвенье.

Первейший из живых, я праха стал мертвей.

Щедрейший хлебосол, стал кормом для червей.

Я солнцем в небе был, и вдруг — конец и хаос,

И небо, омрачась, от горя разрыдалось.

Как часто обнажал я свой всесильный меч,

Чтобы счастливого от счастья вдруг отсечь!

Но рыцарей не раз в лохмотьях хоронили,

Оставив в сундуках нарядов изобилье.

Скажи врагам моим: «Скончался аль-Хатиб».

А где бессмертного снискать они смогли б?

Скажи им: «Радуйтесь — но все промчится мимо,

И тот же вечный мрак вас ждет неотвратимо».

Я, как подрезанный колос,

больше не встану с земли.

Четыре багряных раны и профиль, как изо льда.

Живая медаль, которой

уже не отлить никогда.

Одна из действительно трусливых вещей, которые я сделал в своей жизни — не сходил на похороны своего отца. Я не хочу цитировать психолога, но это правда: по этой причине я не мог принять его смерть и смириться с ней. Поскольку я повел себя как трус, я должен теперь страдать от этого. С тех пор у меня появилась навязчивая мысль о смерти и потери. Я надеюсь, что это изменится, но это уже продолжается в течение длительного времени.

Я хочу умереть по-своему. Это моя болезнь, моя смерть, мой выбор.