Извини. Не подумал бы, что волк может плакать.
Нет ничего лучше слез, ведь они способны смыть следы грусти и тяжелых переживаний, но однажды вы вырастете и столкнетесь с такой грустью, которую никакие слезы не смоют. Это будет какая-то сильная и важная для вас боль, от которой вы не захотите избавляться никогда. В этом кроется истинная сила людей... Смеяться изо всех сил, когда хочется разрыдаться. Стоит идти одной дорогой с теми, кто принимает печаль и боль, но продолжает улыбаться.
Да здравствует сцена, и счастье, и боль,
И рампы огни, и любимая роль.
Да здравствует сцена, и слезы, и смех,
И праздник, который с любовью мы дарим
Сегодня для всех.
Если вдруг заболит душа,
Заскулит, как брошенный пёс,
Ты засмейся, закрыв глаза,
Чтоб никто не увидел слёз.
— Почему вы плачете?
— Ты о людях?
— Да.
— Не знаю. Просто плачем... ну знаешь, когда нам больно.
— Вы плачете от боли?
— Нет, это другое. У тебя всё цело, но всё равно больно. Понимаешь?
— Нет.
Маленькая сучка начинает плакать на руках у мужа Автора, как плачут дети, когда совсем страшное уже позади и больше не будет больно, и будут конфеты, и будет покой и свой дом, и тепло, и любовь, но надо выплакать то, что было. Выплакать страшное. Начинает плакать, как плачут дети не тогда, когда им не разрешают есть ананасные конфеты, а как плачут они в сильную грудь, в успокоение и умиротворение от уже случившегося, оттого, что уже не исправишь, оттого, что уже прошло, но было больно! Было больно! Было больно! И с каждой такой маленькой слезой страшное былое больное уходит, утекает в ту часть безвременья, что подлежит уничтожению, окончательному сожжению на адовых сковородах. Потому что ад – это вовсе не место бесконечных мук, где всех нас и всех их ждёт расплата по кредитам. Всё совсем не так. Ад – это печи, муки утилизирующие. Горят не грешники. Сгорает грешное. У кого – при жизни – чужое, у иных – после смерти – своё. Увы, температура в геенне огненной для всех одинакова, и каждый градус по Цельсию ощущается своей собственной шкурой в обоих случаях. Муки ждут и тех и других – всех нас, – разница лишь в том, какая «ткань» останется на месте «адова ожога» – радость света или темнота пустоты. Но вечной боли не будет ни у кого.
Порой я с головой погружаюсь в мир воспоминаний, ласкающий меня колкими шипами хрупкой, иссохшей розы по чувствительным местам моей ноющей души. И я не могу остановить горьких слез потери, сдержать истошного внутреннего стона и пережить это состояние с достоинством, продолжая падать в бездну безумия и отчаяния с невероятной скоростью, без возможности остановить адскую воронку, затягивающую в прошлое так стремительно и бесповоротно.
Cлайд с цитатой