— На расстоянии двадцати одного фута я бы победил [с ножом против стрелка]. На большом расстоянии у меня есть и другие возможности против стрелка.
— Например, договориться?
— Например, убежать.
— Ортофобия — боязнь личной собственности.
— Нет у меня страха владения вещами. Запусти меня в обувной магазин, и я это докажу. Я боюсь только недвижимости весом в 300 тонн.
— У отрубания голов очень интересная история. В средние века это считалось почетной казнью, которой достойны лишь дворяне и рыцари.
— Счастливчики.
— Думаешь, нас и правда уволят, если не добежим быстро?
— Наверное, хуже того. Заставят нас снова сдавать нормативы.
— Лучше бы меня уволили.
— Мать каждое воскресенье водила нас в церковь, поэтому дьявольские штучки меня не пугают.
— Может быть, потому, что ты и в Бога не особенно веришь?
— Ты не знаешь, во что я верю.
— Времени нет. Скоро я забуду о том, что ты мой сын... забуду, что люблю тебя.
— Любовь — не память, она намного больше. Помнишь моё детство, когда у тебя начались первые приступы?
— Ты так боялся...
— Но ты всегда говорила, что хоть и теряешься, но всё равно не перестаёшь меня любить. Потому что любовь сильнее болезни разума. Говорила, что любовь — это целый мир, который существует в сердце, а не в голове.
— Я помню. Ты был маленьким, не думала, что ты запомнишь.
— Если ты забудешь, то я — никогда.
Пойдем туда, Сэм! Конечно, нам на пути встретятся кошмарные чудовища, но, как гласит старое японское хокку:
Если есть у тебя
большой пулемет
бояться нечего.
— Не умею я. Ну вот не умею, — недовольно пояснил он мне.
— Плохо. Надо неустанно овладевать полезными умениями и навыками, — наставительно сообщил я ему. — Потому как знания — они самое верное орудие пролетариата. И куда лучше и надежнее булыжника, тоже популярного в народной среде оружия.
— Кого? — заинтересовался Данут. — А что такое пролетариат? Ты поподробнее не объяснишь?
Стоп! Не хватало только вооружить этих компаньерос марксистско-ленинской теорией, они тут мигом социалистическую революцию забабахают, в отдельно взятых джунглях.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что ты — это ты.
— О, спасибо, я не знаю, как быть кем-то другим.
— Это мне в тебе и нравится.
— Доброе утро, Манипенни.
— Доброе утро, сэр.
— Это только час неподобающий.
— Правда? У меня ваш билет в Нью-Йорк. «Q» починил ваши часы. — И кое-какая информация о Сан-Монике.
— Спасибо, Манипенни.
— Уверен, что перегруженный британский налогоплательщик будет в восторге, когда узнает, как отдел спецсредств расходует свои фонды. На будущее, разрешите предложить вам более подходящего часовщика вот тут рядом на улице. Боже правый!
— Видите ли, сэр, нажатие на эту кнопку превращает часы в очень сильный магнит, достаточно мощный, чтобы изменять траекторию полёта пули — на большом расстоянии, по словам «Q».
— У меня большое искушение проверить это. Если вы не против, капитан, мою ложку.
— Простите, сэр.
Cлайд с цитатой