Но тут всё насквозь прогнило. Как мысли некоторых людей.
Время ворует память...
Но тут всё насквозь прогнило. Как мысли некоторых людей.
Для рыбы вселенная — это озеро, в котором она живет. Что думает рыба, когда ее выдернут, подцепив за губу, сквозь серебристую границу привычного существования в другую, новую вселенную, где воздух для нее — убийца, а свет — голубое безумие? Где какие-то двуногие великаны без жабр суют её в душную коробку и, покрыв мокрой травой, оставляют там умирать?
Я чувствую себя мятежной раковой клеткой в отлаженном и однообразном кровотоке метрополитена, но слиться воедино с людьми у меня уже не получается, да и не хочется. Не бойтесь, я проедусь и выйду, размножаться в опухоль не буду.
Только враги говорят друг другу правду. Друзья и возлюбленные, запутавшись в паутине взаимного долга, врут бесконечно...
Всё ещё смеясь, они вошли в «Таун-Хаус», и когда Билл толкнул стеклянную дверь, Беверли открылось нечто такое, о чём она никому не сказала, но и никогда не забыла. На мгновение она увидела их отражение в стекле, но шестерых, а не четверых, потому что Эдди шёл следом за Ричи, а Стэн — за Биллом, с лёгкой улыбкой на лице.
Мне было грустно, что брат уезжает. Было не по себе. Надо было сказать ему об этом, но я не сказал. Потом я привык, что мне все время не по себе.
Бить он умел. Синяки оставались редко. Да и особой боли она не чувствовала. Только унижение. Вот что доставляло боль. И ещё худшую боль вызывало осознание того, что она жаждала этой боли. Жаждала унижения.