рыба

Зои уселась в кресло для посетителей у стола. Манкузо сидела с другой стороны, развернув кресло боком. Она в глубокой сосредоточенности разглядывала аквариум, стоящий у дальней стены. Шеф Манкузо была эффектной женщиной: гладкая, почти не тронутая возрастом желтовато-коричневая кожа, зачёсанные назад чёрные волосы с серебристо-белыми прядями. Она сидела боком, и родинка на губе смотрела точно на Зои.

Та посмотрела на предмет завороженности шефа. Интерьер аквариума часто менялся, следуя прихотям Манкузо. Сейчас он напоминал густой лес, грозди водорослей окрашивали воду в зелёный и бирюзовый. Туда-сюда лениво проплывали стайки жёлтых, оранжевых и сиреневых рыбок.

– Что-то с рыбками? – спросила Зои.

– Белинда сегодня в депрессии, – пробормотала Манкузо. – Я думаю, она злится, что Тимоти плавает с Ребеккой и Жасмин.

– Ну… может, Тимоти просто надо немного отдохнуть, – предположила Зои.

– Тимоти – мерзавец.

Я верю, что люди и рыбы могут вести мирное сосуществование.

Когда ты входишь в образ, образ входит в тебя... и получается как в стихотворении Бродского, где рыба перепутала чешую и остов.

— Мы свой тост поднять могли бы за успех в уловах рыбы!

— Тост о рыбе огласить, а сосиской закусить.

Дома молчат. Мосты молчат. Скала молчит.

Придумал кто-то фразу -

«Нем как рыба».

Но можно ли молчанье рыбы

Сравнить с молчанием скалы?

Вдруг рыбы счастливы, хоть не умеют петь?

Страдают, мучатся, хоть не кричат от боли?

Что память их хранит?

Пугающие вспышки света? Блики тени?

Да, солнце их — вода,

Да, время их — вода,

Любовь — вода.

Рыбу купили с икрой -

Сгинуло несколько стай...

Стал конурой

Рай.

Стал океан

Пуст,

Стал человек окаян,

Стал он природе — Прокруст.

Самая крупная рыба водится в живорыбных лавках.

Люди считают, что рыбы безмозглы. Я всегда знал, что это не так, потому что рыба знает, когда молчать, а вот люди — дураки. Рыба и так все знает, поэтому ей и думать не надо.