Тихонько, отчетливо-металлически постукивали мысли...
... болевые — отрицательные — слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.
Тихонько, отчетливо-металлически постукивали мысли...
... болевые — отрицательные — слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.
Секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.
Верите ли вы в то, что вы умрете? Да, человек смертен, я – человек: следовательно… Нет, не то: я знаю, что вы это знаете. А я спрашиваю: случалось ли вам поверить в это, поверить окончательно, поверить не умом, а телом, почувствовать, что однажды пальцы, которые держат вот эту самую страницу, — будут желтые, ледяные…
Нет: конечно, не верите – и оттого до сих пор не прыгнули с десятого этажа на мостовую, оттого до сих пор едите, перевертываете страницу, бреетесь, улыбаетесь, пишете…
Наши боги — здесь, с нами — в Бюро, в кухне, в мастерской, в уборной; боги стали, как мы: эрго — мы стали, как боги. И к вам, неведомые мои планетные читатели, к вам мы придем, чтобы сделать вашу жизнь божественно-разумной и точной, как наша...
Сквозь стену слева: перед зеркальной дверью шкафа — женщина торопливо расстёгивает юнифу. И на секунду, смутно: глаза, губы, две острых розовых завязи. Затем падает штора, во мне мгновенно всё вчерашнее, и я не знаю, что «наконец ещё одно», и не хочу об этом, не хочу! Я хочу одного: I. Я хочу, чтобы она каждую минуту, всякую минуту, всегда была со мной — только со мной.
А бессмертная трагедия «Опоздавший на работу»? А настольная книга «Стансов о половой гигиене»?
Вы найдете, вы будете счастливы, — вы обязаны быть счастливыми, и уже недолго вам ждать.
Разве не следует отсюда, что наиболее оседлая форма жизни есть вместе с тем и наиболее совершенная.
На меня эта женщина действовала так же неприятно, как случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррациональный член.