и математика, и смерть – никогда не ошибаются.
Я не боюсь этого слова – «ограниченность»: работа высшего, что есть в человеке – рассудка – сводится именно к непрерывному ограничению бесконечности, к раздроблению бесконечности на удобные, легко переваримые порции – дифференциалы. В этом именно божественная красота моей стихии – математики.
... болевые — отрицательные — слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.
Я перестал быть слагаемым, как всегда, и стал единицей.
Только убитое и может воскреснуть.
Вчерашний день был для меня той самой бумагой, через которую химики фильтруют свои растворы: все взвешенные частицы, всё лишнее остаётся на этой бумаге. И утром я спустился вниз начисто отдистиллированный, прозрачный.
Да, да именно! Надо всем сойти с ума — как можно скорее! Это необходимо — я знаю!
Вдруг телефонный звонок, голос — длинная, медленная игла в сердце.
Мне никогда уж больше не влиться в точный механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза — вечно, пока я, наконец, не найду силы и...
Но мы-то знаем, что сны — это серьезная психическая болезнь.
Закрывши глаза, я мечтал формулами.
Cлайд с цитатой