Дети живут в четвертом измерении, они в своем роде сумасшедшие, ибо твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи.
(угадывая цвет на букву «Ф»)
— Фиолетовый?
— Нет.
— Фиалковый?
— Нет.
— А какой же тогда?
— Фклеточку!
Дети живут в четвертом измерении, они в своем роде сумасшедшие, ибо твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи.
(угадывая цвет на букву «Ф»)
— Фиолетовый?
— Нет.
— Фиалковый?
— Нет.
— А какой же тогда?
— Фклеточку!
Мы все умны, когда дело идёт о том, чтобы давать советы, но когда надо избегать промахов, мы не более как дети.
Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, ещё не умеющее даже осмыслить, что с ней делается, бьёт себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезками к «боженьке», чтобы тот защитил его, — понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без неё, говорят, и пробыть бы не мог человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столького стоит? Да ведь весь мир познания не стоит тогда этих слёзок ребёночка к «боженьке».
Печенье и конфеты дети отыскивают в шкафу моментально, как маленькие собачки, обученные искать наркотики.
Не бывает черновиков в жизни родителей. Всё сразу набело. Отдышалась сама, увидела свет в конце тоннеля и на инстинктивном уровне первое движение — прижать к своему сердцу того, кого под ним выносила. Не надо быть идеальной матерью. Надо быть настоящей. И живой. В каждом мгновении жизни твоего ребёнка.
В сердцах заламывая руки
Я все же бесконечно рад,
Что нашим детям наши внуки
За наши муки отомстят.
Дети, ведь, как известно, жестоки. И если уж нанесут рану, то до кости; и в цель попадают куда точнее любого взрослого...
— Что происходит в этом квартале? Приехал какой-то грузовик, из него выходят какие-то страшные люди.
— Это школьный автобус, Рене. Это дети.