— Я свято верю в бога Резни. Бога, который правит миром с незапамятных времен.
Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто — в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом попросту не принимаются во внимание.
— Я свято верю в бога Резни. Бога, который правит миром с незапамятных времен.
Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто — в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом попросту не принимаются во внимание.
— Почему всё не может быть проще? Почему всё должно быть настолько сложно?
— Вы слишком много думаете. Это проблема всех женщин.
Мораль требует от нас подавлять свои инстинкты, но ведь не всегда хочется их подавлять. Ну кто станет петь Аве Марию, занимаясь сексом.
Любим мы других женщин. Нам нравятся страстные, отвязные, напичканные гормонами. А хранительницы мира, которые так любят доказывать нам свою правоту — не заводят.
Where is that silence you promised me?
Why is that distance so close to me?
Why is your violence still hurting me?
Why are your eyes avoiding me?
— Почему, Инглор? Почему ты веришь в них?
— Я знаю их двести солнечных лет. Они пришли из мрака, а мы лишь заглянули в него — и отшатнулись в ужасе. Они знают лишь отчаяние — но на их языке «отчаяться» и «решиться» — одно и то же слово. Когда у них нет надежды — их можно брать и вести куда угодно. Мы и Моргот делаем это с равным успехом, ибо, не имея надежды, они легко поддаются земным соблазнам. Мы можем победить Моргота сейчас — но военная победа мало что нам даст, ибо он бессмертен, а его зло пустило корни в будущее. Я хочу обрубить эти корни. Сделать это можно лишь дав людям надежду.
Один французский врач доказал, что человек, потерпевший кораблекрушение, умирает не от голода и жажды, а умирает от страха. По-настоящему размеры бедствия определяются тремя дополнительными факторами: маловерие, уныние и страх.